Что же, поразвлеклись немного, отдохнули, как говорил нам в свое время подполковник Перский на Алабинском полигоне после пятикилометровой пробежки в противогазах. Теперь пора вернуться к нашим более чем скучным баранам.
Я тут немного поездил по области, включая и довольно отдаленные районы. Цель была весьма приблизительно типа консультационно- инспекционно- ознакомительной и относилась к некоторым аспектам систем коммуникации. Если вы ничего не поняли, то могу сослаться на Алана Гринспина, который в таких случаях замечал, что когда кому-то становится совсем понятно сказанное Аланом, это значит, или Гринспин оговорился, или собеседник не расслышал.
Теперь к делу. Меня, среди прочего, интересовала не только техническая, но и экономическая составляющая содержания частного подмосковного дома со стороны энергопотребления. Надо сразу подчеркнуть, что сейчас я вовсе не стану говорить о многоэтажных миллионнодолларовых особняках, у которых своя система обслуживания и содержания. А так же о совсем древних, советских, изначально совсем летних садово-огородных строениях, частично за прошедшее время модернизированных и утепленных, но все равно в большой степени так и оставшихся за гранью не только нынешнего века, но и порой просто здравого смыла. Речь идет об относительно нормальном доме примерно метров сто квадратных, построенном в основном за последние три или немного меньше десятка лет, что составляют сейчас, точной статистики нет, но по моему ощущению, не меньше процентов шестидесяти от общего количества.
Уже прошли все основные оплаты по январю, поэтому можно сделать какие-то предварительные выводы. Если отопление дома основано на довольно приличных электрокотлах типа «Эван», то вместе с плитой и освещением, учитывая потери, обслуживание и некоторые еще, порой принципиальнее, но сейчас для простоты картины мною забываемые нюансы, энергия стоит от десяти до пятнадцати тысяч рублей в месяц. Если отопление на газу, то со всем упомянутым можно уложиться от половины до двух третей названных сумм. Правда, сам газ тоже постоянно дорожает, а услуги по подключению к магистрали и цена оборудования с установкой просто зашкаливает и в ближнем Подмосковье уже давно перевалила за полмиллиона. Но, в принципе, следует признать, что для крепкой семьи, еще раз уточню, что бы не нарываться на привычные претензии из других регионов, подмосковной семьи, для которой это единственное жилье, сумма подъемная. Не без труда, но пока еще не критическая.
Хуже, когда пригородный дом используется все же в основном как пусть и зимняя, но больше дача, то есть накладываются расходы по содержанию еще и московской квартиры. Еще хуже, если имеются и без того социальные проблемы, как у пенсионеров, инвалидов, многодетных и т.п. Потому скандалы, конфликты и сложности, порой весьма значительные, уже возникают по деревням и селам, но пока, еще раз повторю, ситуация еще вполне в рамках общего привычного бардака и грань, что терпения, что возможностей, не перейдена.
Но вот чем я хочу поделиться с согражданами. Прошел первый месяц нового года. Не собираюсь заниматься строгими научными изысканиями и точными подсчетами, употребляя умные слова типа «инфляция». Исключительно собственные ощущения. Выхожу из дома и в «железке» напротив беру четыре пива. Самого дешевого. В прошлом году платил 100, в этом – 160. Добавляю рульку «Микояновскую». Было около трехсот, сейчас больше пятисот. Спускаюсь в метро, за пять поездок только что платил 125, стало на червонец больше. Пересел на электричку, где было 30, там теперь сорок. Так на каждом шагу. И вот, когда под конец месяца ко всему этому прибавляется счет за тепло и освещение тоже подросший на процентов 20-30…
Умоляю, не подумайте, что я жалуюсь. Лично мне хватает. Пока на ногах, и «врачи-убийцы» не берутся всерьез за твой банковский счет, вполне хватает. Если совсем честно, то хватает и на много большее. Я только об ощущениях. Все чаще они возникают того типа, что как-то очень холодная и безжалостная рука медленно, но неотвратимо приближается к моему горлу с явно не самыми добрыми намерениями. И от приближающегося ужаса тянет на лирические абстрактные рассуждения…
Меня часто упрекают, что я мажу без разбора одной черной краской советскую власть. Часто, но абсолютно не справедливо. Уж кто кто, а я, если порой и мажу, то отнюдь не одной черной. Уже не говоря о том, что за один день себя двадцатилетнего продам с потрохами весь этот нынешний чертовый капитализм в комплекте с демократическими ценностями. Но кроме личностных, есть еще и объективные причины.
Мой отец перебрался в Москву в 1972-м. До того всю жизнь мотался по Колыме и Чукотке, выслужил все возможные северные надбавки и зарабатывал к тому моменту больше четырехсот рублей, то есть, почти как академик. Но поуменьшились силы, подошли годы, и решил обосноваться в столице. Благо, по счастливой случайности оказалась в его распоряжении квартирка на тогдашней жуткой окраине, нынче почти центре, в районе Речного вокзала. И вот, встретил я его в аэропорту, приехали, разложили на табуретках газеты с закуской, стали отмечать. Я и говорю:
-Ты же должен понимать, папаня, что тут не там, работы, скорее всего, приличной не найдешь, придется в основном тянуть на одну пенсию, Оно, конечно, и ничего страшного, но я тебе пока особо помочь не смогу, хотя и постараюсь, а ты ведь привык уже последние годы к серьезным деньгам, да к отпускным шестимесячным раз в три года…
А он отвечает:
-Да, наплюй, Саня, ты ж меня знаешь, я могу прогулять сколько есть и немеренно, но, в принципе, еж ли чего, то продержусь без проблем. Картошка по десять копеек, селедка по рупь тридцать у вас тут самая лучшая, а меня и по восемьдесят устроит, пятачок на метро, батон за двадцать, «Север» за четырнадцать, да и портвейн «с корабликом» никто не отменял. Прорвемся. Учись и не забивай себе голову.
Там еще один смешной момент был. Дело в том, что отец до того никогда не жил в квартире с номером. Какой-нибудь поселок, улица Ленина, дом 3, и на этом весь эго адрес обычно обрывался. А тут не просто дом 7 дробь 2, не только еще и корпус 4, но дополнительно и квартира аж 278. И тут папаня после третьей рюмки загрустил. Я, говорит, этого никогда не запомню. Постараюсь, конечно, записать где-нибудь, но ведь обязательно потеряю и окажусь однажды на улице без возможности попасть в собственный дом. Чепуха, успокоил я его, ты просто не понял, 278, это ж на самом деле "два восемьдесят семь", только последние цифры переставлены. Отец так и просветлел, и вправду, такое не забудешь! Мы чокнулись очередной раз, и тут он вдруг опять попытался тосковать, а вдруг, говорит, для твоих внуков (на счет сыновей ему даже и в этой нахлынувшей тоске в голову не пришло) эта цифра ничего не будет значить? Но мне даже не пришлось его успокаивать, сам справился, мотнул головой, отбросил от себя эту нелепую мысль, да нет, пробормотал, конечно, чепуха, что значит, не будет…
Вот тут произошла ошибка. Довольно скоро «два восемьдесят семь», бывшее с моего детства не цифрами, а термином, обозначавшим бутылку водки, ушло в небытие и через рубеж в "три шестьдесят две" потянулось потихоньку к "четыре двенадцать". Но к тому времени папаня номер своей квартиры умудрился все-таки выучить, а ошибка оказалась единственной. В остальном он был полностью прав.
Меня очень многое не устраивало в СССР. Мне, дееспособному, как бы полноправному, здоровому мужику, без социальных, психических и иных особых отклонений, не давали читать книги, смотреть пьесы и слушать музыку, которую я хотел. Я был полностью отрезан от всего внешнего мира информации, даже жалкие несколько радиостанций, принимаемых отечественными приемниками нещадно глушились круглые сутки за бешеные деньги. Я не мог и мечтать увидеть Париж и Рим, не говоря уже о Нью-Йорке. Я не мог купить себе элементарных штанов, которые не уродовали бы мою задницу, я не мог… Не буду продолжать этот ряд, сверстники его и так прекрасно знают, а более молодые все равно, хоть и делают вид, что верят, но по глазенкам их наглым вижу, что сильно сомневаются. Короче, я много чего не мог и, что самое главное, очень многое из этого было для меня просто оскорбительно. Но при этом я точно знал, что если я даже ни хрена делать не стану, а буду только вяловато изображать подобие трудовой деятельности, лишь бы за тунеядство не привлекли, то все равно продержусь на «картошке по десять и батоне за двадцать». Квартплата даже и в расчеты не входила, это так, траты где-то между мороженным и пивом.
Другое дело, что в определенный момент коммунисты не сумели удержать и этот уровень, но я ведь сейчас говорю не о геополитике и макроэкономике, а о самоощущении человеческом в условно брежневское условно двадцатилетие. А вот что там несомненно было, в этом ощущении, так это «уверенность в завтрашнем дне». То есть, без особых иллюзий и радостных надежд, но уж точно и без отчаянья и предчувствия катастрофы. И когда пришли новые времена, я на самом деле предупреждал некоторых своих не в меру оптимистично возбудившихся приятелей, что многие еще горько пожалеют о дружно проклинаемых в тот момент «временах застоя».
А вот для меня лично именно эти новые времена стали, несомненно, самыми лучшими в моей жизни, они удивительно счастливо совпали и с физическим и с душевным настроем и, несмотря на множество сложностей, а порой и весьма серьезных опасностей, вспоминаю о них исключительно с искренней широкой и благожелательной улыбкой. Однако, сейчас отнюдь не подробностями своей веселой биографии хочу развлекать читателя. Всего лишь хочу уточнить альтернативу.
Есть две крайние ситуации, с которыми хоть как-то можно смириться.
Или государство лишает тебя практически всяких свобод, излишеств и права выборы, ограничивает почти во всем, запрещает, не пущает и держит, если не в совсем черном, то предельно темно- сером теле. Но при этом полностью за тебя отвечает и гарантирует некий минимум существования, позволяющий при хорошем воображении и настроении даже не до конца потерять чувство собственного достоинства.
Или государство оставляет у себя самые уж крайне необходимые функции, типа армии, полиции и борьбы с эпидемиями. А в остальном предоставляет полную свободу, делай что хочешь, выбирай, голосуй, митингуй, зарабатывай, но и подыхай в случае чего от голода и надейся только на себя. Еще раз повторю, это, конечно, крайности. Где-то чуть побольше свобод и поменьше патернализма, где-то наоборот, есть редкие случаи, когда достигается практически середина, хотя я даже не уверен, что ее можно назвать действительно «золотой». Все бывает и по всякому. И ко всему в этой парадигме имеет шанс приспособиться человеческое существо с большим или меньшим для себя удовольствием или наоборот отвращением.
Но вот тот эксперимент, который, по моим представлениям, ставится нынче, что-то вызывает у меня сомнение. То есть делается некая попытка скрестить ежа и ужа. С одно стороны и свободы все забрать, а с другой – полностью снять с государства всяческую ответственность. Скажем, выбирать губернатора ты еще не созрел, но вот покупать электричество и бензин по мировым рыночным ценам и даже выше, поскольку у маршала и свой внучек есть, это тебе уже вполне по силам. А не по силам, так никого это не колышет, не вписался, значит, в современные рыночные отношения. С теоретической точки зрения попытка, конечно интересная. А, возможно, и многообещающая.
Я вот тут только что наткнулся в журнале mgk2007 на такую фразу: «Интересно, сколько десятилетий понадобится, чтобы мудаки, пишущие "Эти сволочи дождутся, что народ выйдет на улицы", наконец перестали это писать?» Очень вовремя наткнулся. Хотя и не собирался так уж впрямую писать о «выходе на улицу», но все равно полезно, когда тебя несколько остудят угрозой обзывания плохим словом. Впрочем, я и на самом деле не знаю, улицей все это кончится, подворотней, просто кладбищем, или вдруг увенчается успехом и приведет неожиданно к светлому будущему. Просто еще раз повторю, направление движения вызывает у меня некоторое сомнение.
Вообще-то все мои трогательные размышления изначально были посвящены некоторым экономическим аспектам содержания и обслуживания загородного дома. Правда, какие-то относительно корректные выводы можно будет делать только по прошествии всех четырех сезонов, тем более, что перспектива очень не однозначная. И все же, сугубо предварительно, возникает подозрение, что этот самый…ну, который не лечат… он уже не за горами.