Огляделись. Более не по сторонам, да и на что там, собственно смотреть, а пристально вглядываясь друг в друга. Зрелище, конечно, жутковатые. Выжили считанные единицы. Остальные или погибли, или сдались врагу, или дезертировали в совсем уже неизвестном направлении. Да и уцелевшие не сказать, что самая отборная элита, разные попадаются, очень разные. И всё-таки…
И всё-таки они единственные, кто сумел уцелеть и с честью выйти из боя. Потому каждый может с кем-то не соглашаться и спорить до последней хрипоты, кого-то любить, а кого-то почти и ненавидеть, понимать с полуслова или, наоборот, не понимать совершенно, возможно что угодно, ни малейшего единообразия или даже хоть какой-то общности. Но зато каждому можно безусловно доверять, и каждый достоин уважения. Здесь всё по большому счету свои.
Но идёт время. На островке вполне можно существовать, а кто-то вполне способен считать это и полноценной жизнью. У врага руки и ноги до столь отдаленного захолустья так всё и не ходят. Однако изредка у кого-то из маргиналов, неважно идейных или вынужденных, всё равно по той или иной, иногда относительно объективной и в какой-то степени предсказуемой, иногда совершенно личной и неожиданной порой до парадоксальности, причине, но сдают нервы. Люди исчезают.
Не имеет значения, исчезают морально или физически, но перестают быть своими. В какой-то момент остаются совсем уж немногие. Переглядываются между собой, понимают, как их мало, зато уж эти-то последние бойцы, пусть давно переставшие быть именно бойцами в прямом смысле слова, однако уж такие свои…
А за периметром другой, враждебный мир существует по собственным законам. Кажется, будто и эти законы, и он сам не имеют никакого отношения к островку. Там чужие, какое может быть до них дело.
И вот, казалось бы, без особых что внутренних, что внешних поводов, но почему-то одновременно в очень короткий промежуток времени почти все оставшиеся, за редчайшим исключением, начинают говорить странное и поступать странно. То есть, сначала больше говорить, но уже потихоньку и поступать, однако явно, что это «потихоньку» - лишь начало.
Нет, нет, никакого предательства или подлости, всего лишь признание сперва того, что те, вражеские законы нельзя игнорировать, потом, что их все же следует в определенной мере учитывать, далее, что, возможно, на них даже есть способы как-то повлиять, ну, а затем…
Тогда до тебя, наконец, доходит, что на острове своих практически не осталось.