(Начало здесь).

И всё-таки, хоть, кажется, много более, чем требовалось, расшаркивался и всячески уверял в глубочайшем почтении к археологии, но неизбежно нарвался на презрительную усмешку профессионала. Мол, о чем говорить с неархеологом археологу, который может «с закрытыми глазами наощупь отличить славянское пряслице от угро-финского», поскольку «по пряслицу культура определяется однозначно».

Здесь мне остается использовать единственный последний аргумент. Это, знаете, как любой обвиняемый в антисемитизме оказывается от тоскливой безвыходности вынужденным кинуть на стол самый главный козырь, типа, да у меня у самого лучший друг – еврей. Так вот и у меня родной и любимый брат – археолог.

И я сам не то, что в дискуссии ни с кем вступать не смею, но готов всячески и максимально предоставить все факты на самостоятельное рассмотрение любому желающему без малейшего желания компрометации этих самых фактов. Вот пряслице (вернее и точнее всё же – колечко из мыльного камня, признанное и объявленное археологами пряслицем), которое было найдено на месте норманнской усадьбы в Гренландии.



А вот то колечко, что нашли в Л’Анс-о-Медоуз.



Делайте из этого выводы по собственному желанию и ко мне больше не приставайте, поскольку любые ваши выводы никаким образом не будут противоречат тому, о том я сейчас говорю.

Более того, начав в Пойнт Рози, на мой взгляд, по единственно верной в настоящее время методике неспешные, долгосрочные и без задачи устройства быстрой сенсации раскопки с использованием самой современной аппаратуры, группа Сары Паркак, двигаясь далее по схеме определения наиболее перспективных точек из тех пятисот, что признаны достойными, почти наверняка найдет и что-то более убедительное, чем следы от землянок, пряслице и даже рассыпанные по берегу «остатки металлических корабельных заклепок».

Ну, вообще-то, самым идеальным вариантом было бы найти Евангелие с дарственной надписью Олафа Первого Лейфу Эриксону с датой, подписью и печатью, да ещё, желательно, заверенной у нотариуса. Но поскольку это совсем уж под рюмку текилы, то вполне можно было бы удовлетвориться каким-нибудь классическим скандинавским мечом с именной гравировкой и россыпью монет вокруг, вполне сошло бы за бесспорное доказательство и окончательный аргумент.

Но лучше, конечно, умной Саре было и вовсе не идти по стопам бесчисленного количества копателей, кое-что действительно открывших, выяснивших и подтвердивших, но всё-таки неизменно больше напакостивших и испортивших, а определить места возможных исследований максимально щадящими способами и постараться оставить потомкам с минимальным ущербом.

С некоторым смущением и даже раскаянием припоминаю, что, похоже, на страницах моей истории уже излишне часто мелькала фамилия Фоменко, что объяснимо психологически, но непростительно профессионально. И всё-таки теперь я оказываюсь вынужден написать по этому поводу ещё несколько строк, дабы хоть немного успокоить свою совесть и более к этому не возвращаться.

Никто не сделал ничего столь успешного для дискредитации «Новой хронологии», чем сам Анатолий Тимофеевич. Но начав фантазировать и создавать собственные мифы на месте якобы разоблачаемых, он, к огромному моему сожалению, заодно ещё и так же дискредитировал многие свои вполне здравые мысли и выводы, а главное, и вполне реальные факты, на основе которых эти выводы сделаны.

Однако давайте на сей раз уже окончательно забудем о Фоменко, однако оставим в памяти то, что во многих наиболее рациональных моментах своих рассуждений он отнюдь не был «первооткрывателем». И тут, прежде всего, конечно, нельзя не сказать о знаменитом нашем народовольце и масоне Николае Александровиче Морозове и о в какой-то степени его последователе и интерпретаторе Михаиле Михайловиче Постникове.

Понятно, что у них, хоть до фоменковских высот не доходили, тоже чрезвычайно велик объем художественного творчества, однако именно те моменты, что посвящены конкретно археологической убедительности и точности от этого сами по себе в подавляющем большинстве случаев остаются или несомненными, или, наоборот, никак не преуменьшают свою сомнительность.

Но на этом уже точно всё. По одной самой простой причине. Мы можем быть уверенными в точности датировки отрытых в Л’Анс-о-Медоуз следов землянок и по реконструкции планировки считать их ближайшими родственниками скандинавских «длинных домов». Ровно так же, как и при раскопках каких-нибудь землянок в Черниговской области усматривать их сходство с кивами культуры пуэбло и делать на этом основании какие угодно выводы.

Мы можем абсолютно не сомневаться, что найденное колечко из мыльного камня именно скандинавское пряслице, и оно точно в то время было изготовлено или привезено (надеюсь, вы понимаете, что это две большие разницы) викингами, а не через триста-четыреста лет выброшено на берег с обломками какого-нибудь корабля, или ненароком не выпало из кармана Инстада, отчаявшегося найти (или не рискнувшего подбросить) что-либо более существенное. То есть, возможны совершенно любые варианты и самих фактов, и мнений о них. Вот только все это никак не может подтвердить или опровергнуть ровно ничего из нас интересующего и в принципе важного для нашей истории.

И если туповатая и блудливая труппа всего этого балагана не совершит какой-нибудь уж совсем резкой глупости, слишком превышающей свою обычную норму, и человечество ещё некоторое время просуществует, то, уверен, через какое-то, возможно и не очень далекое время, появятся технологии, способные воссоздавать и датировать с серьезной точностью не только артефакты, но и иные самые неожиданные и даже нематериальные феномены, позволяющие значительно расширить наш круг знания о настоящей истории.

Но конкретно относительно викингов в Америке никакого принципиально нового знания любые новые исследования и открытия не принесут. Там всё слишком просто и очевидно. Да, скандинавы из Гренландии и даже Исландии в тех местах ещё не один век плавали, изредка вольно или по большей части вынужденно высаживались на берег, ещё реже задерживались на какое-то время, иногда продвигаясь на определенное посильное расстояние вглубь континента, но вот что касается открытия…

Открытие, это, знаете такая штука довольно расплывчатая, особенно в ситуациях, когда открыватель не сильно и понимает суть им сделанного (здесь, кстати, можно ещё много чего интересного вспомнить, типа, как мы всё время говорим, будто скандинавы какое-то время жили на острове Гренландия, а сами-то они знали, что это остров? Однако мы заканчиваем вспоминать, это становится опасным). Но вот колонизация, завоевание, освоение, цивилизация, называйте как хотите, без разницы, викингами, а по большому счету Европой Америки в одиннадцатом веке не началась и не состоялась. Таков единственный несомненный факт.

Лейф Эриксон там немного потусовался (прошу отдельно отметить, что я и не пытался грузить читателей всякими хеллундами, маркландами и винландами, мы здесь художественной литературой не занимаемся) и даже одну зиму перекантовался, после чего вернулся домой в Гренландию, но не последовал примеру своего папы, когда-то с энтузиазмом в подобной ситуации начавшего массовую агитацию и подготовку следующей большой экспедиции с целью переселения, а отдал корабль Бьярни брату Торвальду и больше к идее походов на запад не обращался. Ну, то есть совсем, как не было ничего.

Правда, сам Торвальд ещё продолжал недолго суетиться в отношении новых земель, однако подарочек оказался несчастливым, и викинг вскоре вовсе погиб при темноватых обстоятельствах, дабы не заострять ситуацию как обычно свалили на америкосов.

Но нам это всё уже малоинтересно, а остается единственный, принципиальный и самый главный вопрос. Почему? Почему столь неожиданно, решительно и бесповоротно, без всяческих объективных, разумных и видимых причин Вася вернулся домой и навсегда бросил пить?

Книга Джареда Даймонда про коллапс произвела большое впечатление во всем мире, но именно у нас в среде особо продвинутой либеральной общественности она имела особый успех, став практически, как сейчас принято говорить, культовой. И это вполне естественно, поскольку все не очень хорошо себя чувствующие с особенным вниманием и почтением относятся к любым попыткам объяснить их недуги и правдоподобно поставить диагноз, теоретически дающий шанс изобрести ещё и какие-то методы лечения.

Впрочем, и я сам к работам знаменитого американского ученого отношусь с великим уважением, ни в коем случае не имея наглости в чем-то с ним спорить. Но все-таки в его чисто популяризаторских и публицистических работах, осмелюсь со всем почтением заметить, имеются некоторые натяжки и неточности вместе о определённой излишней категоричность, поэтому я не рекомендовал бы столь уж беспрекословно и автоматически применять его «пять факторов» (напомню их на всякий случай, если кто подзабыл - разрушение среды обитания, изменение климата, враждебные соседи, дружественные торговые партнеры, отношение общества к окружающей среде) ко всем временам и сюжетам.

Все же несколько левацкий, догматический и механистический подход. Это как назвать пять факторов смерти мужиков – пьянка, курево, бабы, плохая жратва и низкая зарплата. Правильно и несомненно. Но, во-первых, в конце концов умирают все мужики, даже самые богатые и некурящие. А, во-вторых, сюда с одной стороны слишком много не вписывается, типа автоаварии или какой внезапной болезни с до сих пор неизвестной этимологией, а с другой - и вписанное спокойно может никак не срабатывать, вон мой тесть, девяносто второй пошел, и тысяча лет ему ещё жизни, никогда себя ни в чем не ограничивал и не собирается.

Но оставим это всё много более умным дяденькам, не станем лезть со своим рылом в чужой ряд, а всего лишь отметим, что в любом случае Даймонда и его адептов более интересует общий вопрос «почему одни общества выживают, а другие умирают», мы же пытаемся ответить на конкретный частный – почему викинги в одиннадцатом веке не стали колонизировать Америку? И, соответственно, многое здесь просто неприменимо, например, джадовские экологические закидоны, поскольку скандинавы просто не могли там что-то испортить и нанести непоправимый ущерб, так как толком и не начинали.

Но почему-то именно два из пяти факторов Даймонда обычно называют как основные, говоря об американских неудачах викингов. Это климат и враги. Однако тут даже особо и спорить не с чем.

Даже если согласиться (что до сих пор не есть фактический факт), что на тот период пришелся знаменитый «малый климатический оптимум в Северной Америке», а потом похолодало и погода испортилась настолько, что викингам просто не захотелось соваться в эту промозглость, то и тут, если даже отбросить всё неимоверные передергивания, без которых подобное и предположить невозможно, то всё равно ничего не сделаешь с реальностью. А она в том, что и сейчас, после исчезновения любых «оптимумов», климат на том же Ньюфаундленде по сравнению с основной частью Скандинавии (уже не говоря о Гренландии) просто великолепный, и если, скажем, моя теплолюбивая жена ещё может там поворчать, то для викингов это совсем курорт.

Что же касается «враждебных соседей», то тут получается совсем какая-то нелепость. Если даже согласиться с идеей Даймонда, будто в самой Гренландии скандинавов победили тульские инуиты потому, что во всем оказались более приспособленными к местной жизни, а ихний каяк является чудом инженерной мысли по сравнению с кораблями викингов (с чем я, конечно, согласиться не могу, но об этом несколько слов позднее), то всё равно речь идет о временах лет на четыреста позже, когда варяги, особенно гренландские, были уже совсем другими и связи их с исторической родиной тоже очень принципиально трансформировались.

А тогда, на переломе тысячелетий, при Эриксонах, когда ещё вся Европа с окрестностями нервно вздрагивала от одного только упоминания о берсеркерах, кто мог реально противостоять норвежским бандитам в Америке? Скрелинги, «жалкие люди», какие-то до конца не очень понятные племена каменного века, якобы отстоявшие свободу и независимость нового континента от иноземных захватчиков? Ой, я вас умоляю, не смешите мои Ульфберты, даже обсуждать подобное смешно.

Если бы через перевалочные базы Исландии и Гренландии, во исполнение явной политической воли отнюдь не одного Олафа, просто им сформулированной и поддержанной организационно-материально наиболее четко и наглядно, но в принципе более чем естественной и имевшей все самые объективные и насущные основания, викинги хлынули бы по проторенному северному пути в Америку, то хрен какие индейцы с эскимосами могли бы им хоть немного воспрепятствовать.

Но не только не хлынули, а как-то так вдруг потеряли всяческий интерес, начали передовым своим отрядом потихоньку увядать в этой самой Гренландии, где благополучно и дождались тех самых инуитов, коими в конце концов и были вырезаны под корень.

Но отнюдь не потому, что те были такими уж сильно умными, продвинутыми или приспособленными к местным условиям, и не потому, что их каяки такие уж замечательные, а норвежцам не хватила железа из Европы, и не по каким иным столь же убедительным и научно обоснованным причинам.

А всего лишь потому, что, в виде «аэродрома подскока» и транзитно-транспортно-складской территории, поселения на юго-западном побережье острова и великолепны, и необходимы, и более чем жизнеспособны. А как тупик на пути неизвестно куда и зачем, эти же самые поселения имели столь же тупиковую судьбу.

Но тут следует подчеркнуть, тупиковую именно для скандинавов и вообще европейцев, для иного предназначенных и совсем иначе уже тогда, в начале второго тысячелетия после рождества Христова, себя ощущавших частью совсем другого единого целого и его же, этого целого наследниками. А вот для небольших диковатых эскимосских (только никогда ничего подобного не скажите при нынешних гренландцах, они настаивают, и я к этому отношусь с глубочайшим почтение, что никакого отношения к эскимосам не имеют, туляки, чистые туляки) племен пришлось самый раз.

Вот и вся великая тайна, до сих пор старательно и с максимальной политкорректной осторожностью и аккуратностью раскрываемая самыми серьезными научными коллективами.

Нам же остается лишь с обреченным унынием согласиться, что причиной закрытия для европейцев ещё веков на пять Нового Света явился или результат очередного этапа процесса центростремительного вращения Земли, или самый очевидный факт – просто закончилась эпоха викингов. Что правда.

И в чем нет ни слова правды.

(продолжение следует)