А ставшую уже теперь знаменитой цитату из речи Петра Толстого я разместил у себя в Журнале исключительно для памяти и последующего разговора совсем на иную тему, а, конечно не с целью вызвать возмущенное осуждение какого-то мифического антисемитизма.
Тем более, что и сказал-то Толстой не просто чистую правду, а и вовсе азбучную истину, прекрасно известную любому советскому человеку с детства. Ну, да, слегка сгустил краски и немножко сместил акценты, но это совершенно естественно для крупного мастера слова и политика.
Да и вообще, буквально только что новый, ещё даже на тот момент не вручивший вверительной грамоты посол Израиля сказал, что «что уровень антисемитизма в России гораздо ниже, чем это было в старые времена, и даже гораздо ниже, чем в некоторых странах Западной Европы».
После этого мне было бы нелепо данную тему даже затрагивать. Замечу лишь, что измерение уровня антисемитизма представляется мне страшно увлекательным и продуктивным занятием, и позволю себя перейти к темам, действительно для меня любопытным.
Так вот, про теплое море. Странным и чудесным образом, рассказ о чем я с огромным сожалением опускаю, как сейчас неуместный, летом восемьдесят седьмого я оказался в Пицунде, в роскошном пансионате издательства «Правда».
Советская власть цвела ещё вовсю, но к этому цветению уже примешивался щекочущий нервы легчайший запашок свободы, туманящий некоторые головы. Как раз в Каннах главную премию получил Фильм «Покаяние», да и вообще эта тема, наряду с несколькими подобными, начинала всё больше входить в моду.
Обсуждения шли обычно или в нашем, журналистском, баре непосредственно у пляжа, или в соседнем, писательском, тоже чрезвычайно отзывчивым на новые веяния. Однажды прихожу выпить и вижу, что народ повышено возбужден, хотя время ещё от силы для самой первой рюмки. Интернета тогда не было, потому не знаю, откуда столь быстро появилось информация, мол, только что где-то один молодой, но стремительно в узких кругах становящийся модным писатель с вызывающе еврейской фамилией, выступил с громким заявлением.
Писатель сказал, что естественно, каяться нужно всем, но евреям стоило бы отдельно. За слишком активное участие представителей этой излишне пассионарной национальности в Октябрьском перевороте и всех последующих неприятных событиях. Именно эту тему столь оживленно обсуждала в баре журналистско-писательская общественность, которая, надо честно признать, тоже больше чем наполовину состояло из лиц всё той же пресловутой национальности.
Поинтересовались моим мнением. Я грубо послал сразу всю общественность целиком. Но общественность не сильно удивилась. Конечно, сказала она, у него фамилия Васильев и он постоянно пьяный ходит, ему такие серьезные проблемы не интересны… Больше я никогда не был на теплом море своей страны.
Однако мне и вправду подобные темы, относительно всяких там покаяний за чьи-то прошлые грехи, совершенно не интересны. Хотя и до сих пор общественность, причем самую широкую, включая международную, они постоянно волнуют и будоражат. Даже на уровне государств. Время от времени обязательно кто-то что-то вспоминает и требует, чтобы перед ним покаялись. Причем официально и в письменной форме.
Кстати, вот только что Андрон Кончаловский делился воспоминаниями, как ему среди немцев трудно было найти актера на роль нациста в последнем фильме. Из западных так никто и не согласился, пришлось искать из бывших восточных, у которых с этим полегче.
И режиссер это объясняет тем, что «им вдолбили чувство вины», даже продуктовые карточки после войны выдавали только после посещения какого-нибудь концлагеря, дабы, типа, прониклись чудовищностью своих преступлений. Конечно, тоже несколько художественное преувеличение. Но и в основе его несомненные факты.
Действительно, так называя программа денацификации в том числе включала массовые экскурсии в лагеря смерти. И считаю, что американцы хоть и вели себя с несколько армейской прямолинейностью, но, в принципе, достаточно справедливо.
Однако есть один нюанс. Они требовали публичного и деятельного, пусть даже не всегда абсолютно искреннего, раскаяния от непосредственных участников событий. Да, пусть не ювелирно точно требовали, не у всех мера вины была одинаковой, но всё-токи в той или иной степени замарано было подавляющее большинство.
А вот уже их потомков, детей, внуков и, насколько я знаю, в каких-то случаях и до сих пор, тоже учили соответственно и всяческие подобные мероприятия с лагерями устраивали, но уже каяться за продуктовую карточку не заставляли. Все же дело постепенно становилось более добровольным.
Мне же всегда в «покаянии за грехи отцов» виделось высочайшее лицемерие, замешанное на непростительной гордыне. Да, ты свои собственные грехи осознай и постарайся, если не исправить, то хотя бы погрустить о них. А на счет дедов-прадедов, так вся эта надрывная театральщина от нервов, безделья и дурного вкуса.
Какое-то просто помешательство идет уже многие годы на всеобъемлющей исторической реконструкции в любых формах, от гигантских спектаклей на природе до фантазийных баталий в психопатологическом тумане. Стреляет холостыми восстановленная реставраторами древняя артиллерия, и из удушливых дымных облаков вылетают на всем скаку, то пархатые всадники с наганами, то десятки тысяч царских офицеров, изменивших присяге и перешедших на сторону врага, то толстовцы, с изумительной легкостью превратившиеся в лагерных вертухаев…
Ладно, оставим лирику.
Редкий случай, когда не случайного наткнулся в эфире, а специально включил, сверившись с программой. Потому и цитату из Петра Толстого записал, чтобы не вспоминать подробности, а иметь точный текст перед глазами. Узнал, что на «Дожде» по этому поводу с комментарием должен выступить Юрий Каннер, если кто подзабыл, президент российского еврейского конгресса. Стало любопытно, что скажет. Захотелось послушать. Послушал.
Но, каюсь (видите, и я от этой заразы не смог полностью уберечься), послушал очень недолго. Практически главный официальный еврей России и изначально выглядел на экране почти испуганным возложенной на него щекотливой миссией. Страшно боялся сказать что-нибудь не слишком лояльное и мучился необходимостью сказать хоть что-нибудь. И так изворачивался, и эдак, и выражение лица строил, и глазками пытался что-то изобразить…
Я терпел. Но когда этот еврейский президент запел арию на тему «в то время как сейчас в нашей стране происходит чрезвычайно продуктивное и плодотворное сотрудничество гражданского общества с властью…», мне стало совсем нехорошо, затошнило, выключил, пошел поправлять здоровье.
Нет, вопреки преобладающему мнению, это отнюдь не исключительно еврейская черта. Очень многие народы, каждый раз после очередного плевка в лицо упорно продолжающие рассуждать о «сотрудничестве гражданского общества с властью», перестали быть народами, и следа от них не осталось.
Просто евреи оказались в особом положении лишь от того, что у них самый большой опыт такого «сотрудничества» из сохранившихся и оставшихся, как народ, до сих пор. Причем, что и вовсе уникально, опыт не только генетический или ещё какой, вплоть до самого мистического, но ещё и сохранившийся в великих, чудом не исчезнувших текстах.
Но плохо помогает. Очень плохо. Всё хуже и хуже.
А антисемитизм… Да, что вы постоянно со своим антисемитизмом. Это ещё далеко не самое страшное. То есть, ужас, конечно, но всё-таки не ужас, ужас, ужас.