- А что ты вообще понимаешь в загадочной русской душе ?!
- Я живу в коммуналке. В сортире у каждого жильца свой рулон туалетной бумаги. А пользуются все моей. Так что заткнись и не говори мне о загадочной русской душе!
Не знаю, и лень было выяснять, о каких временах шла речь. Но, если говорить о моей советской жизни, то тут явное смещение фактов.
В моих коммунальных квартирах (а в других до середины восьмидесятых и не жил) иногда, конечно, у кого-то по счастливой случайности мог завестись рулон туалетной бумаги, но так, чтобы одновременно «у каждого жильца свой», такого точно не было. И, конечно, уж вовсе несомненно, никто не рискнул бы хранить такую ценность в общем сортире. Могли забыть там, например, по пьяни или спросонья, но тогда уже никаких претензий к соседям, кто сколько успел, столько и оторвал. В большой семье не стоит щелкать клювом.
И навсегда врезалась мне в память одна сценка на эту тему. Скорее всего в семидесятых, иду мимо Ленинградского рынка и вдруг вижу недалеко от входа на тротуаре стоит парочка весьма прилично одетых дам, щебечут, руки авоськами заняты, и у каждой на шее ожерелье из рулонов той самой бумаги. Хотел подойти с обычным и вполне уместным по тем временам вопросом, обычно задаваемым встречному с чем-то дефицитным, мол, извините, где брали? И уже приблизился, поднимаю голову и вдруг понимаю, что это Римма Казакова и Белла Ахмадулина.
Застеснялся, не стал спрашивать. Вот так и упустил единственную в жизни возможность пообщаться с двумя прекрасными поэтессами. Уже не говорю о том, что остался без туалетной бумаги.
