Когда мы переехали из совхоза Дукча в почти самый центр Магадана, я вместе с родителями каждый день восхищался роскошью новых условий цивилизации.

Хотя это был тот самый, со всех сторон окруженный десятками подпорок двухэтажный барак, где «на сорок восемь комнаток всего одна уборная». А в пургу под окном наметало сугроб, который потом медленно таял и превращался в лужу под батареей. Но все же, в отличие от совхозной избы, эта уборная существовала в принципе внутри дома и к ней в мороз не надо было пробираться по заваленному снегом двору, и также имелась упомянутая батарея, позволявшая не рубить дрова и топить постоянно печь.

Такое же чудо, как водопровод вместо колодца вообще воспринималось со слезами счастья. И потому мы поначалу с недоумением и даже некоторой обидой выслушивали сетования некоторых новых соседей на бытовые недостатки этого замечательного барака на улице Коммуны.

А в московской коммуналке моей бабки на Чаплыгина была газовая колонка. Вовсе фантастика. Но, как и в большинстве квартир того времени, только в ванной. И даже там, изредка бывая, на кухне я мыл посуду в холодной воде. (Кстати, любые тарелки, если есть хорошая тряпка и большой удобный кусок стирального мыла, отлично отмываются. Конечно, для сковородок, особенно подгоревших, есть своя технология, в которую сейчас не стану углубляться.)

И вот как-то в очередной приезд в столицу мы сняли комнату на Померанцевом переулке, а там колонка стояла как раз на кухне, а от неё в ванную комнату был сделан отвод. И я впервые мыл посуду в горячей воде. До сих пор помню это блаженство! И мне было дико слышать претензии соседей на неудобства от невозможности регулировать степень нагрева принимая душ. (Почему-то делать это добавлением холодной воды считалось опасным, рекомендовалось использовать только задвижки самой колонки.)

А у моего отчима имелся очень высокопоставленный родственник, который жил в Доме на набережной. Когда мне было лет десять, может, немного больше, нас пригласили на какое-то семейное торжество. И я впервые попал в жилое помещение подобного уровня. Четырёхкомнатная квартира на двоих, с отдельным кабинетом, спальней, столовой…

Я ходил, как по музею с открытым ртом, не имея до того представления, что такое вообще может существовать в природе, и слушал, вместе со всеми жалобы хозяйки, что паркет рассыхается и скрипит, а мусоропровод (о его существовании в принципе я раньше не имел представления) непосредственно в кухне, это ужасное неудобство, источник дурных запахов и рассадник тараканов. Мне же хотелось попроситься немного там пожить на коврике у этого чертова мусоропровода, хоть и сам не очень люблю тараканов и вони.

Я к чему рассказываю все эти трогательные истории. Как только напишешь что-нибудь хорошее про какой-то западный институт, ну, например, про американскую или европейскую полицию, или судебную систему, так немедленно тебе в ответ кто-нибудь из местных, а особенно из бывших наших, ставших там местными (они так считают) возмущенно начинает возражать, рассказывая, как не надо путать туризм с эмиграцией, и какой у них на самом деле со всем этим полный ужас.

И я им верю. Я не то, что не сомневаюсь, а и вправду очень много знаю об огромных проблемах и недостатках ихних систем. Но вот они уже совершенно не понимают или перестают понимать, или просто забывают, с кем разговаривают. У них правоохранительные институты могут работать хуже или лучше, но они существуют и функционируют.

А я живу в ситуации, когда их элементарно нет. Когда меня в Крылатском менты вечером могут ограбить возле собственного дома (это не образ и не преувеличение), а судья может вынести совсем бредовый приговор, сказав, что «да, закон существует, но нет правоприменительной практики, потому я на него внимания обращать не буду», (тоже не фантазия).

При том я отнюдь не призываю этих иностранцев всех мастей не критиковать их собственные порядки. Даже наоборот. Критиковать необходимо постоянно и как можно жестче. Но нужно понимать в каком контексте и в общении с кем, когда и на какую тему. Иначе иногда хочется просто послать тупых беспамятных идиотов.