Я ведь там и не утверждал, да, впрочем, я вообще ничего не утверждал, что в семьдесят четвертом вовсе нельзя было уехать из Союза. Тут не надо даже брать конкретный случай Гольдфарба, в отличие от ситуации с Лимоновым относительно Александра Давыдовича я несколько в курсе, он нынче слегка и привирает, и недоговаривает, но вот об этом мне совсем не хотелось бы, лично против него ничего не имею, особой идиосинкразии не испытываю и ворошить его прошлое нет никакого желания. Но в том году по израильским в подавляющем большинстве липовым вызовам из Израиля для «воссоединения семьи» выехало больше двадцати тысяч человек, и свыше трех тысяч так и не добрались до земли обетованной, осев потом много где, однако действительно в основном в Штатах.
Но суть не в этом, и не это вовсе я имел в виду. Просто в каждом индивидуальном случае вырваться и уехать была огромная проблема. Чинились всевозможные самые разнообразные препятствия, ведь недаром в обществе именно в семидесятые стала наиболее массовой прослойка чуть ли не профессиональных «отказников». И глупо с этим спорить, и не надо мне рассказывать всякие сказки, я, слава Богу (или тут не очень слава) знаю все это не понаслышке, а на богатейшем опыте собственной семьи. И уж, во всяком случае, разрешение на выезд не давалось как «наказание за отказ сотрудничать», более того, это не могло быть в принципе наказанием за что-либо, а вовсе наоборот.
И раз уж зашел разговор, я бы вот ещё что хотел добавить из той же оперы, хотя кому-то может показаться, что это не так. Случилось, что вчера вопреки своей воле и ещё более желанию я посмотрел «дебаты на «Дожде» между Быковым и Мединским.
Вообще изначально, когда только узнал о предстоящем, меня даже чисто физически покоробило, как, знаете, на некоторых действует скрежет гвоздя по стеклу. Мне это показалось какой-то жуткой стилистической бестактностью Быкова. А уж когда я увидел его мелкие и быстрые на уровне суетливости движения, обмен книжками с автографами, почти растерянную улыбочку, странно невнятные интонации, вообще всё вместе вызвало неловкость и опасение, не случилось ли чего нехорошего со здоровьем Дмитрия Львовича (три раза через плечо, чтобы не сглазить, тысячу лет ему жизни, я, честное слово, по-человечески в Быкову очень хорошо отношусь).
Но добил меня вопрос, обращенный писателем к министру. Мол, не считаете ли вы, что в семидесятые в стране было много больше свободы, чем сейчас, ведь творили же Любимов, Стругацкие, Тарковский, Кончаловский… И Мединский отвечает: «Тогда вообще никакой свободы не было, не нужно обманывать молодежь».
То есть, ещё раз, это Владимир Ростиславович говорит Дмитрию Львовичу. Я, когда услышал этот диалог, то заподозрил, что кто-то из нас троих серьезно психически заболел. И сейчас не шучу даже в самой малой мере.
Но, конечно, скорее всего, это просто лично я элементарно сошел с ума. Если ещё продолжаю реагировать на подобное и даже писать об этом.
Извините, хочу попробовать реабилитироваться, сказав о действительно важном. Многие не только женщины, но даже понимающие толк в супах мужики совершают постоянно одну и ту же ошибку. Если делаете что-нибудь сборное мясное с солеными огурцами, то ни в коем случае не кладите из в блюдо раньше, чем максимум за пару, а лучше за всего одну минуту до полной готовности и снятия с огня. Иначе они, да, отдадут кислоту и привкус навару, но сами станут бессмысленными ошметками.
Это же относится и к чилийскому перцу и чесноку. А маслины, оливки, лимон и зелень вообще не надо варить, только в тарелку, лучше глубокую миску или специальную большую чашку и заливать кипящим варевом.
А водка должна под это быть комнатной температуры. Впрочем, как знаете, я тоже за свободу творчества.