А вы знаете, это тот редчайший случай, когда меня не то, что радует, радоваться тут особо нечему, но и не вызывает особо отрицательных эмоций вспыхнувшая как бы «общественная дискуссия» вне зависимости от её формального повода и уровня дискутирующих сторон. Я имею в виду выступление школьника Николая Десятниченко в Бундестаге, который у нас упорно продолжают именовать Рейхстагом.



И дело здесь, конечно же, не в том, насколько юноша верно расставил исторические, политические, нравственные или иные другие подобные акценты в этих на самом деле всего лишь нескольких по сути ритуальных, написанных к определенному случаю и мероприятию фразах. И даже не в том, какая абсолютно убогая и омерзительная истерика со всех строн разразилась по этому поводу, и кто решил ей воспользоваться, и для каких целей. Это, в конце концов, всё наносное и стандартно, даже малейшего внимания обращать не стоило бы.

Но есть момент один очень важный. Который существовал всегда, имеет прямое отношение к дню сегодняшнему и, думаю, к сожалению, останется актуальным навсегда, пока этот неудачный эксперимент не прекратится вовсе. Речь идет в принципе об уровне личной ответственности и вины самого обычного рядового человека.
Как бы в оправдание и в защиту мальчика, на которого набросились с привычным нынешним беспредельным остервенением, некоторые издания перепечатали цитату из текста президента, опубликованного пару лет назад в «Русском пионере»:

«Владимир Путин: После снятия блокады они переехали на родину их родителей, в Тверскую губернию, и до конца войны жили там. Семья у отца была довольно большой. У него же было шесть братьев, и пятеро погибли. Это катастрофа для семьи. И у мамы погибли родные. И я оказался поздним ребенком. Она родила меня в 41 год.
И не было же семьи, где бы кто-то не погиб. И, конечно, горе, беда, трагедия. Но у них не было ненависти к врагу, вот что удивительно. Я до сих пор не могу, честно говоря, этого до конца понять. Мама вообще была у меня человек очень мягкий, добрый… И она говорила: «Ну какая к этим солдатам может быть ненависть? Они простые люди и тоже погибали на войне». Это поразительно. Мы воспитывались на советских книгах, фильмах… И ненавидели. А вот у нее этого почему-то совсем не было. И ее слова я очень хорошо запомнил: «Ну что с них взять? Они такие же работяги, как и мы. Просто их гнали на фронт».
Вот эти слова я помню с детства».

Мама Путина, видимо, была, действительно, почти святым человеком. Когда лет через пятнадцать после окончания Войны мы с ребятами играли в неё между магаданскими бараками на улице Коммуны, то точно знали, что именно ненавидим не только немцев, но и тех, кто по условиям игры назначался в их качестве при дележке команд на «наших» и «врагов». Правда, мы тогда ещё частенько путали «немцев» с «белыми», но это не имело значения, ненависть в любом случае была совершенной и безусловной. Переданной от не только родителей, но и всех окружающих с рождения.

Для того, чтобы избавиться от столь тотальной ненависти, потребовалось время и определенные как интеллектуальные, так и душевные усилия. Но эти же усилия оказались необходимы, чтобы понять многослойность и неоднозначность вот такого рода мировоззрения: «Они такие же работяги, как и мы. Просто их гнали на фронт». Или фразы: «Я увидел могилы невинно погибших людей, среди которых многие хотели жить мирно и не желали воевать».

Невинные работяги, такие как мы, не желают воевать и только мечтают о мире. Но идут на войну и убивают. Потому, что их просто погнали. Вот, собственно, это и делает их невинными. Да?

И если во всем этом поднятом в воздух мусоре взаимных оскорблений по мелкому, совершенно пустому поводу протокольного высказывания школьника из Уренгоя для кого-то окажется повод не лишний раз задуматься о невинности «простого работяги», «такого как мы», то это в любом случае будет небесполезно.