А вот кроме того, что не было интернета, не существовало никакой иностранной прессы или зарубежных телеканалов, но даже считанные жалкие писклявые вражьи голоса по радио беспощадно глушились. Родственникам или знакомым нельзя было позвонить по телефону за границу. Письма между странами шли месяцами и доходили далеко не все и не всегда.
Так что, информационная изоляция работала на высшем уровне. Сведения о внешнем мире выдавались строго дозировано и выборочно. Но отнюдь не только о внешнем. Сейчас на нескольких нишевых телеканал идут документальные сериалы, названия у них разные, но общий смысл тот, что они рассказывают о расследовании интересных уголовных дел советского времени. О сыщиках и следователях, которые, кстати, встречались тогда действительно высочайшего уровня. Но, заметьте, я написал о «интересных», а не о «громких». Поскольку громкими они в подавляющем большинстве не были по элементарной причине. Их мгновенно засекречивали. Иногда расходились слухи.
Например, в середине семидесятых говорили о попытке ограбления психбольницы Кащенко с какими-то голливудскими подробностями. Там, типа, взрывы, погони, трупы, классический боевик с детективом. Но всё исключительно на уровне сплетен. Официально ничего не писали и не говорили. Реальные подробности стали открыты и известны только десятки лет спустя. Хотя, как будто никаких особых гостайн или политики с идеологией. Обычная уголовщина. Но – нечего! Лишняя информация советскому человеку не нужна.
Я уже молчу про армию. Через которую прошло огромное количество населения, но засекретить пытались буквально всё. После каждой лекции в училище Верховного Совета, мы свои тетрадки, в которые записывали устройство автомата или гранатомета, проштампованные синими печатями «Совершенно секретно», сдавали под расписку на хранение в специальный сейф. И получали тоже под расписку только перед следующей лекцией или на несколько часов «самоподготовки». Хотя тогда эти АКМы и РПГ-7 выпускались в десятках стран мира и никакого секрета не представляли. Ну, ладно, это понятно, просто таким образом будущих офицеров приучали к дисциплине работы с соответствующими документами. Однако зачастую доходило до вещей совсем смешных.
На учениях в Кантемировской дивизии нас изначально предупредили, что письма домой раз в неделю писать можно, но, чтобы никакой конкретики вплоть до места, где мы находимся. При том изначально всё знали, что едем под Наро-Фоминск. А около штаба стояла будка с телефоном-автоматом. Он работал далеко не всегда, но в принципе раз в неделю, иногда, при хорошем личном отношении кое с кем, или даже официально в виде поощрения, чаще разрешалось позвонить. Один раз не больше трех минут. За этим ревностно следила даже не столько дежуривший рядом сержант, сколько очередь, которая собиралась всегда внушительная. Так вот, ротный сразу сказал, чтобы тщательно фильтровали базар, иначе будут серьезные неприятности. Я, естественно, никаких военных тайн выбалтывать не и собирался, а тратил положенные три минуты на то, чтобы повеселить жену какой-нибудь веселой историей из нашего быта. Кто из офицеров (без имен и фамилий, конечно!) что ляпнул забавное или ещё какое подобное.
А за несколько дней до длительного отъезда на полигон я, по рекомендации одного моего шустрого приятеля, всегда умеющего устраиваться и вместо полевых занятий занимавшегося с дочкой комполка подготовкой её к вступительному экзамену по русскому языку, был приглашен дать несколько уроков такого же рода к отпрыску одного сильно пожилого капитана. Отпрыск оказался совсем тупым, но папа – замечательным и душевнейшим человеком. Он, несмотря на свое скромное звание, занимал важнейшую должность начальника всех продуктовых складов дивизии. И, решив меня отблагодарить по итогам занятий, накрыл вечером стол, которого я тогда и в мечтах никогда не видел. А после нескольких рюмок слегка расслабился и сказал, чтобы я по телефону придержал свой язык, а то некоторые мои байки уже пересказывают в штабе, пока с улыбкой, но в принципе можно сильно нарваться. И под конец, совсем уже раздобрев, предложил: «У меня на складе есть один аппарат с прямым московским номером, про который кроме меня и комдива никто не знает, ты, если будет уж совсем невтерпеж, приходи, дам позвонить».
Короче, я к чему всё эти трогательные истории вспомнил. Понятно, что ничего даже отдаленно похоже на свободный обмен информацией не существовало и доступ к любым фактам предельно ограничивался. Но при всех минусах и недостатках такого положения были и положительные моменты. Утро обязательно начиналось если не с чего-то хорошего, то по крайней мере с ожидания чего-то хорошего. Хоть с женой, хоть ещё с кем встречаешься и заранее улыбаешься: «Ну, что, кого сегодня в космос запустили? Какая новая хорошая книжка вышла? Не слышали, есть вечером какая заметная театральная премьера? Фильма с Бельмондо не появилось?»
А сейчас всё то же самое, только утренние вопросы другие. Кто кого взорвал или пострелял, сколько посадили и с кем поругались. Если супруга, вставшая раньше и уже успевшая познакомиться с новостями, часам к двенадцати дня отвечает, что пока тихо, спокойно идешь пить кофе. Но это бывает довольно редко.