Читательница, чье мнение мне не безразлично, не то, что даже упрекнула меня, а просто заметила по поводу моей предыдущей реплики, что «Прошу прощения, но все-таки среди сыновей нищих сапожников тоже иногда попадаются честные люди, а среди потомков герцогов - нечестные». Ну, думаю, тут как бы и обсуждать нечего, утверждение на уровне аксиомы. Однако, поскольку всё же именно мое замечание о потомках герцогов и пьяных сапожников дало повод для такого уточнения, видимо, мне имеет смысл тоже более определенно пояснить, что я имею в виду.

Но вообще-то довольно смешно и нелепо будет с моим образцово плебейским происхождением особо распространяться о «белой кости» и «голубой крови». Но на самом деле в России, особенно в литературе, все эти вещи были давным-давно проговорены с абсолютной четкостью и разложены по полочкам. Ведь абсурдность пародийных монологов о «кухаркиных детях» из «Неоконченной пьесы» была придумана не Михалковым и Адабашьяном, да они никогда их за свои и не выдавали. Всё это предельно точно сформулировано ещё Чеховым:

«- Как хотите-с, - говорил Рашевич, - с точки зрения братства, равенства и прочее, свинопас Митька, пожалуй, такой же человек, как Гёте или Фридрих Великий; но станьте вы на научную почву, имейте мужество заглянуть фактам прямо в лицо, и для вас станет очевидным, что белая кость - не предрассудок, не бабья выдумка. Белая кость, дорогой мой, имеет естественно-историческое оправдание, и отрицать ее, по-моему, так же странно, как отрицать рога у оленя. Надо считаться с фактами! Вы - юрист и не вкусили никаких других наук, кроме гуманитарных, и вы еще можете обольщать себя иллюзиями насчет равенства, братства и прочее; я же - неисправимый дарвинист, и для меня такие слова, как порода, аристократизм, благородная кровь, - не пустые звуки…
- Для меня не подлежит сомнению, - продолжал Рашевич, всё больше вдохновляясь, - что если какой-нибудь Ричард Львиное Сердце или Фридрих Барбаросса, положим, храбр и великодушен, то эти качества передаются по наследству его сыну вместе с извилинами и мозговыми шишками, и если эти храбрость и великодушие охраняются в сыне путем воспитания и упражнения, и если он женится на принцессе, тоже великодушной и храброй, то эти качества передаются внуку и так далее, пока не становятся видовою особенностью и не переходят органически, так сказать, в плоть и кровь. Благодаря строгому половому подбору, тому, что благородные фамилии инстинктивно охраняли себя от неравных браков и знатные молодые люди не женились чёрт знает на ком, высокие душевные качества передавались из поколения в поколение во всей их чистоте, охранялись и с течением времени через упражнение становились всё совершеннее и выше. Тем, что у человечества есть хорошего, мы обязаны именно природе, правильному естественно-историческому, целесообразному ходу вещей, старательно, в продолжение веков обособлявшему белую кость от черной. Да, батенька мой! Не чумазый же, не кухаркин сын, дал нам литературу, науку, искусства, право, понятия о чести, долге... Всем этим человечество обязано исключительно белой кости, и в этом смысле, с точки зрения естественно-исторической, плохой Собакевич, только потому, что он белая кость, полезнее и выше, чем самый лучший купец, хотя бы этот последний построил пятнадцать музеев. Как хотите-с! И если я чумазому или кухаркину сыну не подаю руки и не сажаю его с собой за стол, то этим самым я охраняю лучшее, что есть на земле, и исполняю одно из высших предначертаний матери-природы, ведущей нас к совершенству...»

Простите за столь пространную цитату, уж очень хорош Антон Павлович, трудно остановиться. Однако, если отбросить наслаждение стилем и вкусом к слову, то миллион раз высмеянное и выставленное на позорище прогрессивного общественного мнение всё равно остается бессметным и не только по причине вечной живучести предрассудков. Да, уходят в прошлое и тускнеют понятия о «высшем предназначении», «богоизбранности», «родовых традициях» и прочем подобном, но они с легкостью заменяются всякой псевдорациональной мутью типа дурно понимаемого примитивного дарвинизма или уже бесспорной, представляющейся всем понятной и легко читаемой генетики.

И тут беспредметны любые дискуссии и пустые теоретические рассуждения. Всё равно ненавижу две вещи, националистов и армян. А лично меня, и это уже на полном серьезе без малейшего оттенка шутки, никто никогда не переубедит, что минимум девяносто процентов всего закладываются в человека при рождении, а всё остальное, начиная от благосостояния и жизненных условий и заканчивая образованием и воспитанием, если и имеет в принципе хоть какое-то значение, то крайне небольшое и очень сильно разбавленное элементарной удачей.

Но дело-то в том, что причины и конфигурация этого заложенного не то, что никому не известны, но я даже не вижу ни малейших намеков, что когда-либо известны станут. Как сказано у Булгакова: «Вопросы крови - самые сложные вопросы в мире! И если бы расспросить некоторых прабабушек и в особенности тех из них, что пользовались репутацией смиренниц, удивительнейшие тайны открылись бы… Есть вещи, в которых совершенно недействительны ни сословные перегородки, ни даже границы между государствами. ... Как причудливо тасуется колода! Кровь!»

Так что, не вижу никакого смысла рассуждать о «голубой крови» в принципе. Чистая схоластика и способ проявить собственное дурное настроение вместе с самыми худшими потаенными чертами натуры. Когда же я говорю о «потомках герцогов» и их отличии от «детей нищих сапожников», то имею в виду вовсе ни примитивную биологию, как и не какие-то высшие, будто бы передаваемые по наследству духовные и нравственные ценности. Всё много проще и приземленнее.

Это и у нас очень здорово проявилось в девяностые. Всё мы, ну, пусть не все, а подавляющее большинство, к которому я тоже принадлежу, дети бараков и гигантских коммуналок с голодным детством в рваных ботинках. И вдруг у части из нас появился доступ к реальным деньгам. И почти все, тут надо быть объективными, действительно почти все, за редчайшим исключением, бросились «жрать» в прямом и переносном смысле. Только самые изысканные деликатесы, если подоконник, то из натурального мрамора, если душевая кабина, то обязательно фирмы «Джакузи» за пятнадцать тысяч долларов, а костюм исключительно от «Армани».

Но дальше довольно быстро всё встало на свои места. Для кого-то это оказалось кратковременной «ветрянкой», быстро и без больших осложнений прошедшей и привившей определенную, необходимую и естественную долю иммунитета, но прочно забывшейся и больше уже никогда не имевшей значения. А для кого-то переросло в смысл жизнь и основную ценность существования. И вот просто моё чисто бытовое жизненное наблюдение. Те, за кем стояли поколения определенной культуры, включавшей в том числе и культуру потребления, легче соскакивали с иглы этого самого потребления. Конечно, с огромным количеством нюансов и совершенно обратных вариантов. Но в принципе легче.

И нечто похожее я наблюдал, например, в Испании, о которой мне легче говорить, чем об Англии, поскольку больше в этом смысле жизненного опыта. В домах старой аристократии и при общении с ней гораздо меньше обращается внимание на какие-то чисто внешние имущественные признаки. Дону, ведущему свою родословную от Кихота много проще пить дешевое местное вино своей деревни, чем богатому адвокату в первом поколении из Мадрида, который непременно стремится в какой-то момент поставить на стол бутылку «Кристалла».

И Черчилль, по моим, естественно, субъективным представлениям, был много более привередлив и разборчив в каким-то чисто бытовых моментах, включая еду и напитки, чем Сталин. И изощреннее, и даже, более чем вероятно, значительно капризнее. Но для него, просто в силу происхождения и воспитания, роскошный и богатый изысканный стол отнюдь не был чем-то знаковым в системе ценностей. Качество жратвы ничего принципиально не определяло в его системе мироощущения и никак не градуировало самооценку. А для советской номенклатуры то, что ты можешь есть, да что там можешь, просто обязан и должен есть не так, как остальные, являлось самостоятельной статусной величиной.

И не нужно тут прикидываться шлангом. Конечно, глубинного снобизма в старых классовых традиционных обществах, включая, несомненно, английское, много больше, чем было и в СССР, и есть сейчас в России. И это естественно, просто определено сроками существования действующих традиций. Но можете придумывать себе любые мифы, легенды и сказки, однако у нас, во-первых, этот самый снобизм, основанный на жесточайшем социальном расслоении, не просто имел место, но и являлся во многом основой бытия, а, во-вторых, проявлялся порой в сильно более вульгарных и вызывающих формах.

А так-то, да, что же тут обсуждать, среди потомков герцогов сколько угодно подонков, а среди кухаркиных детей множество приличных и даже изредка гениальных людей. Только, видимо, есть причины, почему здесь у власти оказываются чаще одновременно и кухаркины дети, и подонки. Но это уже совсем другая тема.