И это относится не только к каким-то глобальным вопросам, типа религии или любви, но и порой к чему-то вроде очень простому и практическому. Тут недавно один читатель посетовал, что не может со мной толком поспорить по поводу моего утверждения, что для установки окон в каркасных домах требуется несколько меньше искусства, чем для такого рода работы в домах бревенчатых или брусовых. Честно говоря, мне и самому жаль, был бы лет на двадцать помоложе, посвятил бы с удовольствием этой проблеме вечерок под литр водки. Естественно, ни к каким выводам мы бы не пришли, но, возможно, узнали бы друг от друга какие-то любопытные профессиональные нюансы. Но сам по себе спор во всяком случае мало продуктивен, я просто не люблю каркасные дома и строить их не собираюсь.
Или вот совсем из другой оперы. Четыре года назад, когда только планировалось строительство Керченского моста, я прочел где-то, что это сооружении по предварительным подсчетам обойдется 150-200 миллиардов рублей. И возможно не слишком остроумно, но именно пошутил, что как профессиональный строитель могу заверить, это «обойдется России в Россию. Целиком. Без сдачи». И какой-то читатель сейчас, видимо, совершенно случайно наткнулся на ту старую запись, после чего счел своим долгом прокомментировать, что сегодня мои прогнозы выглядят особенно смешно, и это дает основания сильно сомневаться в моем профессионализме.
Имеет ли хоть какой-то смысл, не только мне, но вообще, в принципе обсуждать эту тему? Абсолютный бред и безнадежность. Мы существуем настолько в разных мирах, что нет даже теоретических точек соприкосновения. Это как мои кулинарные рецепты для существ кремниевой формы жизни.
Но, конечно, все эти бытовые мелочи меркнут, когда у кого-то возникает мистическое и рационально никак не объяснимое желание поговорить о предметах типа философии. Тема бесконечно, но изначально просто чисто технически невозможно определиться по самым базовым понятия, вроде того, а что это вообще такое. Великий инструмент познания мира или пустая трепотня хитрожопых лентяев, неспособных к иным видам действительно продуктивной деятельности? При этом в философии понимает каждый, лучше, чем в футболе и педагогике, а самым крупным философом человечества искренне считает исключительно себя. И, если уже совершенно серьезно, без малейшего даже оттенка балагана, то такого рода позиция не столь уж и глупа. В ней много больше внутреннего смысла, чем в подавляющем большинстве самых сложных и изощренных философских систем.
Однако отбросим пустое и попробуем на нашем нижайшем примитивном уровне, нет, не разобраться в чем-то, это совсем уже злостный идиотизм, а хоть выразить собственное частное отношения пусть только к словам, когда нет возможности к сущностям и смыслам. Я тут недавно услышал стандартную формулировку, которая, собственно и послужила поводом для данной реплики. «Великий философ Хайдеггер».
Не имея никакой возможности даже приблизительно и при этом однозначно сформулировать, что такое философия, мы тем более совершенно не имеем общего и единодушного представления, кто такой философ. Но если не мудрствовать лукаво, то в каждом самом незатейливом существе вроде меня существует определенный образ на самом низовом житейском уровне. Философ, это такой человек, который думает о каких-то базовых, фундаментальных проблемах миросуществования и пытается в них разобраться. Типа, кто такой человек и что такое человечество, куда и с какой целью всё это движется, имеется ли таковая цель, что есть добро и зло и, опять же, существуют ли они, ну, и тому подобная пустая дребень. Думает, думает, строит какие-то мыслительные конструкции, анализирует, систематизирует, обобщает, ещё всячески выпендривается и в конце концов приходит к каким-то выводам. С ними можно соглашаться или нет, подавляющее большинство обычных людей вовсе в них ничего не понимает, да что там понимать, и прочесть-то толком не может. Но какая-то часть особо высоколобых и сумевших разными иногда довольно экзотическими способами приобрести авторитет потом доносят до публики свое просвещенное мнение. Мол, этот философ хороший, этот так себе, тот любопытный, а вот несколько великих. Обоснования мнений широким народным массам тоже обычно по сути и смыслу недоступны, остается или доверять, или безнадежно махнуть рукой, что на самом деле самое мудрое, но зачастую мешает отсутствие истинного смирения.
Я биографию и уж особенно философию Мартина Хайдеггера пересказывать не буду. Хотя бы в этом проявлю уважение к читателям. Но только для того, чтобы стало понятно, о чем я вообще говорю, упомяну несколько фактов. В двадцать восьмом году уже вполне состоявшийся, известный и большинством профессионального сообщества признаваемый очень перспективным почти уже сорокалетний философ занимает место отправленного в отставку Эдмунда Гуссерля во главе соответствующей кафедры Фрайбургского университета. В апреле тридцать третьего, после прихода к власти нацистов, становится ректором этого учебного заведения. А через месяц вступает в НСДАП. Начинает заниматься активной политической деятельностью, произносит речи, пишет статьи, ведет общественную работу, короче, весьма эффективный и настойчивый проводник гитлеровской идеологии в жизнь. В партии остается до конца её существования, на похороны своего учителя Гуссерля в тридцать восьмом, естественно, не приходит, поскольку тот еврей, а с ними у Хайдеггера строго, и вообще, Мартин не сильно отклоняется от основной нацистской линии, «истинный ариец, характер — нордический, выдержанный, с товарищами по работе поддерживает хорошие отношения, безукоризненно выполняет служебный долг, беспощаден к врагам Рейха, в связях, порочащих его, не замечен».
Я, собственно, не против, и претензий лично к философу у меня никаких. Он после войны, оказавшись во французском оккупационном секторе, прошел формальную процедуру «денацификации» и было даже официальное судебное решение, что Хайдеггер был не просто каким-то «ослепленным», «обманутым» и «запутавшимся», а вполне себе сознательным и деятельным сторонником гитлеровского режима, за что получил страшное наказание, запрет на преподавательскую работу аж до пятьдесят первого года. И не мне, человеку из страны с собственной трагической и не менее сложной судьбой, в которой не то, что «декоммунизации», но даже и «десталинизации» толком не было осуществлено, сетовать на то, что с самим Хайдеггером поступили слишком мягко. У меня в семидесятых в институте прекрасно преподавали профессора, сделавшие свою научную карьеру на «Уничтожить классового врага!» и не имевшие по этому поводу за жизнь вообще никаких неприятностей. Я никого не пытаюсь натравить на Хайдеггера даже задним числом. Дело совсем в другом.
Ко всем прочим своим огромным достоинствам я ещё и абсолютно лишен мании величия. Потому прекрасно понимаю, насколько нелепыми выглядят мои попытки сунуться в калашный ряд со своим свиным рылом. И бесчисленное множество крупнейших изысканнеших специалистов, тончайших профессиональных философов походя, через губу с высокомерным презрением объяснят мне мою мелочную тупость. Что Хайдеггер отнюдь не сводится к нацизму, что высоты его интеллектуализма мне, как и подавляющему большинству быдла, просто недоступны, и какое он гигантское фундаментальное влияние оказал на всю философию двадцатого века, и ещё какое угодно количество самых убедительных аргументов.
А даже те, кто не столь высокомерен и снизойдет на мой пошлый уровень со своих сияющих горних вершин духа и мысли заметят, что я сам неоднократно говорил о величии и своей любви к Вагнеру, вне зависимости от его мировоззрения, и вот совсем уже конкретный пример, не стану же отрицать, что штурмбанфюрер СС Вернер фон Браун является великим и гениальным конструктором.
Нет, я вас умоляю, и не собираюсь спорить с первыми на их поле. Сам никогда философом не был и малейших претензий дискутировать на высокие темы не имею. Верю вам целиком и полностью, что вы лучше понимаете и относительно того, что к чему сводится, а что нет, и кто на что и кого оказал в какой степени. Я как раз только и пытаюсь высказать реакцию с пониманием стандартного свиного рыла, не способного подняться до ваших высот. Вот и по поводу вторых, то есть относительно, например, Вагнера, я же не пытаюсь что-либо прояснять или интерпретировать в его идеологических или морально-этических высказываниях. Хотя, между прочим, сам он категорически настаивал, что к его творчеству нельзя подходить как к работе других композиторов, что оно неотделимо от его взглядов и жизненной позиции. Но мне на это глубоко наплевать. Он для меня производил не эти взгляды и не эту позицию, а писал музыку, от которой я получаю наслаждение.
А Вернер фон Браун не занимался как основным своим делом строительством, организацией и функционированием структуры СС, а делал ракеты, которые летали в принципе, в том числе и в космос. У меня есть даже серьезные подозрения, что он был вообще единственным человеком, чьи ракеты летали, а всё остальное в той или иной степени у него украдено. Но это совсем другая тема. А если бы в результате всей своей великой гениальной конструкторской деятельности он произвел ракету, которая в результате, подпрыгнув, шлепнулась бы на Берлин или ещё куда со всей дури, а в космос так и не полетела, то тогда вряд ли кто-нибудь с пеной у рта стал доказывать, что деятельность этого гения нельзя сводить к такому единичному факту, и вообще он оказал слишком большое влияние на всё ракетостроение двадцатого века.
А продуктом деятельности Хайдеггера была не музыка или ракеты. А осмысление бытия в самом широком смысле, что он сам постоянно подчеркивал. И вот, если в результате этого осмысления он издает приказ по вверенному ему университету, что все преподаватели и студенты в определенных ситуациях должны вскакивать и кричать: «Хайль Гитлер!», то меня начинают обуревать сомнения в качестве результатов его деятельности и в величии и гениальность творца данного продукта.
Ещё раз, совсем уж примитивно. Ели бы Хайдеггер выпиливал лобзиком какие-нибудь совершенно уж уникальные произведения, то его нацистские взгляды никак не помешали бы мне считать его великим выпиливателем. Но он ведь не выпиливал.
Извините, если несколько путано получилось. Но это ведь Хайдеггер у вас великий философ. Я – нет.