Много пили спиртного, в том числе и напитков, о которых сегодня молодые вряд ли и слышали, причем в количествах явно опасных для жизни, уже не говоря о здоровье. Могли всю ночь играть в карты на довольно серьезные по тем временам деньги. И ещё много чем заниматься далеко не полезным и совсем не нравственным. И одновременно с этим до утра рассуждать и даже яростно спорить по поводу, скажем, постмодернизма.
И вот как-то очередной раз после многочасовых дебатов относительно девальвации смыслов и всего такого умного, я изложил, прошу не забывать о контексте в виде спиртного и всего прочего, собственное понимание этого явления.
Мне представляется, что постмодернизм, это, прежде всего и главное по сути, многоуровневый стёб. То есть, когда ты просто стебёшься (простите, но с отрочества привык именно к такой форме этого глагола, прошу не придираться) над чем-то, то это, конечно, правильный путь, но ещё не постмодернизм. Он начинается, но только начинается, когда стебешься над стёбом. И дальше по нарастающей. Предела практически нет, есть лишь совершенствование и развитие.
Но истинный класс мастерства проявляется только тогда, когда, например, свой стёб пятнадцатого уровня ты выдаешь как изначальную фундаментальную ценность без малейшего намека на иронию. Нет, ну, естественно, не просто выдаешь, только попытка как таковая не засчитывается, а ещё и убеждаешь кого-то, заставляешь поверить в искренность и непорочность своих намерений.
Я, собственно, всё это вот к чему. Всего лишь хочу покаяться. Когда я вчера инстинктивно, мимоходом и довольно пренебрежительно-презрительно отреагировал на ставший буквально за сутки знаменитым текст Суркова, то, прежде всего, вовсе не рассчитывал и не ожидал, что он приобретет такую бешеную популярность. Но явно и несправедливо недооценил, видать, умудрился Владислав Юрьевич затронуть какие-то потаенные нежные струны отечественной интеллектуальной элиты. На удивление практически все отметились, вплоть до тех, кто до того вовсе не был замечен в желании порассуждать на столь абстрактные и нарочито отвлеченные темы, например, Шевченко и Канделаки. Совсем уже мило до предельного гротеска.
Но всё это чепуха, поскольку уже через несколько часов после публикации судьбоносного произведения Георгий Сатаров, человек к которому я отношусь с большим уважением без даже крохотного оттенка юмора, объяснил мне, какой я, оказывается, туповатый придурок. Это ведь на самом деле Сурков всех так очень тонко разыграл! Некий постмодернистских стёб высшего пилотажа. И даже не то, что уж слишком тонко. Для таких недотыкомок, как я, зашил в текст специальные коды-подсказки, ведущие к истинному пониманию текста. Но не до всех дошло. Надо стараться и самосовершенствоваться.
А один из читателей сформулировал происходящее в следующем сюжете. «Текст Суркова хорошо ложится в уже протоптанное: террорист с бомбой в самолете, прежде чем подорвать всех с собой вместе, читает лекцию, предварительно поднюхнув. Подсознательно он, может быть, надеется, что кто-то улучит момент и схватит его сзади - но никто не хватает».
Что же, можно и так. Но, в принципе, границы стёба в частности и искусства вообще с возрастом и жизненным опытом для каждого работающего над собой расширяются. Правда, вместе с некоторым притуплением эмоционального восприятия. В некоторых фильмах самого близкого мне и самого любимого мною режиссера Питера Гринуэя, и в «Поваре, воре», и в «Книгах Просперо» и, особенно, «Дитя Маконы», есть сцены, которые, когда смотрел их в юности (хотя уже очень относительной юности) первый раз, то не мог выдержать до конца. Но потом не только осилил, но даже втянулся и понял, как от этого можно получать удовольствие. При этом у меня есть большие сомнения, что причиной то, что я сам стал лучше, чище и искреннее. Скорее всего нет. Но то, что старше, спокойнее и слегка умнее, для меня несомненно.
И вот я себе уже сейчас, хорошо на седьмом десятке, могу позволить представить такую сцену. На жутко холодной Красной площади рядами стоят столбы. На каждом висят, привязанные за одну ногу вниз головой, люди с развратными глазами. Мороз ниже сорока, трупы заледенели до безупречно чистого звона. И между столбов бродит мальчик лет десяти, почти незаметно улыбаясь с лучезарной безмятежностью. В руках у него хрустальная палочка. Он дотрагивается ей до тел в одному ему ведомом порядке и наигрывает таким образом какую-то немного грустную, но очень светлую и трогательную мелодию. Она плывет в абсолютной тишине, поднимаясь всё выше и выше…
Для столь же непонятливых, как я, повторю и подчеркну, что это всего лишь постмодернистский стёб, никак не уменьшающий моего глубочайшего уважения к Владиславу Юрьевичу Суркову, его хозяевам, работодателям, соратникам, единомышленникам и почитателям.
А выбора у вас, действительно, нет. Кроме выбора смиряться с этим фактом или попытаться всего лишь сделать шаг в сторону.