Честное слово, давно со столь малым желанием и после столь больших сомнений не садился писать. И решился всего на несколько строк одновременно с самыми серьезными опасениями и с не менее серьезными угрызениями. Комплект из стариковской усталости и гнилой либеральной нечеткости мысли и неоднозначности эмоций.

Многие из тех, к кому я отношусь очень хорошо и тепло, а некоторых так и просто люблю (намеренно не употребляю здесь на мой взгляд не слишком подходящее здесь слово «уважение») вчера ходили протестовать на московские улицы. И, как люди в основном опытные, в большинстве умудрились не попасть в автозаки или под удары дубинок. Кое-кому, конечно, немного досталось, но не смертельно и даже не критично для здоровья. Больше обидно, но это ладно, чепуха, дело житейское.

И сказать в их адрес хоть что-либо не то, что плохое, а с малейшим налетом пренебрежения, у меня язык не повернется, а тем более написать вовсе рука отсохнет. Но при этом нет и самого легкого ощущения сопричастности (не надо путать с сочувствием тому конкретному, которому разбили голову). И нет охоты заниматься самокопанием, занудно и подробно анализируя причины такой странной эмоциональной и интеллектуальной тупости. Всё, что только было можно, уже предельно подробно сформулировано и изложено за прошедшие годы. Нелепо продолжать толочь воду в ступе.

На одном себя поймал не слишком приевшемся, хотя тоже далеко не новом. Пожалуй, лишь немного удивило, насколько окрепло это ощущение. Я не способен желать успеха никаким процессам совершенствования нынешней системы власти или её изменения, которые бы привели к чему-то хорошему и доброму для моего бывшего народа. Поскольку я не хочу для него ничего хорошего и доброго, не считая народом.

А население, впрочем, пусть развлекается по мере сил и возможностей. Только не нужно путать утреннюю эрекцию с любовью.