Тут случайно в сети наткнулся на одну заметку о мэре некого американского города, в администрации которого работает много инвалидов, в основном с серьезными генетическими заболеваниями. Из тех, кто у нас по большей части прозябают на инвалидности в полной нищете, если нет серьезной поддержки богатых родственников, а там, у этого конкретного мэра, прекрасно себя чувствуют, процветают и, кроме прочего, приносят большую пользу обществу.

И тут же в комментариях появился шквал если и не сильно злобных, то по меньшей мере очень скептических разъяснений, что это не имеет никакого отношения к гуманизму или ещё чему благородному, а просто таким образом мужик снижает своей конторе налоги и имеет тут прямую выгоду.

Я, естественно, по частностям и нюансам элементарно не в курсе, но в принципе сильно подозреваю, что в определенной степени так и есть. Но о чем это говорит? Что мэр корыстное говно? Что он поступает неправильно? Что не нужно в подобных ситуациях давать налоговые льготы? Или ещё что подобное?

И мне тут вспомнились некоторые мои приключения самого начала девяностых. С налогами тогда была совсем песня. Как-то месяца через два-три после начала работы моего кооператива «Московский книжный двор» приходит Оля, подруга, достаточно условно и формально согласившаяся исполнять роль бухгалтера, которая по закону была положена, но казалась практически совершенно не обязательной и даже излишней, и сказала, что хорошо бы заплатить налоги. Я даже понял не сразу. Мол, какого это хрена я кому-то за что-то должен платить из своих потом и кровью заработанных, меня и так все обдирают как липку, без наличных в зубы и шагу не ступишь. Но она пожала плечами, типа, я-то тут причем, таковы порядки, и продолжает настаивать, что надо перечислить государству пять процентов.

Пять процентов! Это тогда казалось каким-то несусветным грабежом. Вот так просто взять и отдать с каждых ста тысяч пятеру неизвестно кому и за что. Но потом понеслось. На прибыль, НДС, на имущество, туда, сюда, спичек не брали – рубль сорок. В какой-то момент это перевалило все разумные пределы. И я начал соображать. В результате у меня работал какой-то процент инвалидов, сейчас уже точно не помню какой, но довольно большой, достаточный для очень значительного снижения налогов.

То есть, что значит «работали»? Нет, некоторые действительно что-то делали, стояли за книжными прилавками на распродажах, помогали в упаковке, занимались почтовыми рассылками. Ну, там, где полегче. Однако в основном просто числились. Я им отстегивал от трети до половины того, что удавалось сэкономить на налогах. Кроме того, некоторые чиновники разных местных «обществ глухих и слепых» тоже, кстати, часто сами инвалиды и очень плохо оплачиваемые, были у меня почти на жаловании к обоюдной выгоде.

Да, наверное, я вел себя не очень честно и нравственно. Но, если разобраться по существу конкретной ситуации, то в самые тяжелые и голодные времена, когда и многие здоровые мужики не без проблем могли найти себе способ пропитания, несколько десятков инвалидов получили вполне реальную и значимую для них материальную помощь. Во всяком случае не помню ни одного прецедента, чтобы при расставании, в силу каких-то их личных причин или после закрытия и реорганизации предприятия хоть кто из инвалидов не выразил самой искренней благодарности.

Но, если полностью законно и без всяких хитростей, то нужно было или оставить этих людей голодать, или нагрузить их работой, соответствующей получаемым деньгам, но зачастую непосильной или по крайней мере не самой полезной для здоровья. А налоги полной мерой платить в вечно жаждущие закрома великой Родины.