Биографию её, даже кратко, естественно, пересказывать не буду, она для желающих легко общедоступна. Отмечу всего лишь несколько моментов. И, прежде всего, когда начинают говорить о Софье Васильевне, то сразу особенно подчеркивают, что она была практически первой в Европе женщиной профессором и первой в мире женщиной профессором математики. Но дело в том, что Ковалевская вошла в мировую математическую элиту отнюдь не по половому признаку, не в результате некой «положительной дискриминации», как случалось позднее, да, и что лукавить, как бывает до сих пор. А совсем даже наоборот, при огромном противодействии и вопреки тому, что женщина.
Я пристально заинтересовался этой личностью ещё с отрочество по довольно странной причине. Конечно, и тогда, и до сих пор, к огромному сожалению, мне абсолютно недоступно главное содержание её жизни, та самая математика, просто в силу крайне ограниченных способностей на таком уровне. Даже какие-то работы уже упомянутого Лобачевского в чем-то общем понятны, но то, чем занималась Ковалевская, совершенно темный лес. Однако дело в том, что Софья Васильевна ещё была и очень любопытным литератором и даже, в моем понимании, философом. Ей, совместно со шведской писательницей Анной Лефлер (при всем уважении исполнявшей всё-таки, по моему мнению, в основном роль литобработчика), в бытность свою в Стокгольме написала книгу «Борьба за счастье. Две параллельные драмы», перевод которой, ещё дореволюционный, видимо, достаточно несовершенный, но для меня вполне достаточный, в свое время удалось прочесть в Ленинке.
Драма, простите за высокопарность, стала для меня путеводной звездой всей жизни. Естественно, изначально я это не столько понял, сколько почувствовал. Но с годами лишь утверждался в своих ощущениях, а потом и мыслях, и выводах. В подробности сейчас вдаваться не стану, и лень, и вообще здесь не о том, упомяну лишь, что речь идет о понимании предопределенности на некоторых прямолинейных отрезках и связывающих их точках бифуркации. То есть, на самом деле чаще полифуркации, но это уже совсем отдельно. Однако тут вот что любопытно. Ковалевская основывалась на работах Пуанкаре о дифференциальных исчислениях, точнее даже на их геометрической интерпретации, я же, совершенно не владея доступным её математическим аппаратом, приходил к до удивления сходным результатам на совершенно ином материале и с применением принципиально другого инструментария.
Ещё всего один мелкий смешной сюжет. В семидесятых один из самых перспективных европейских математиков доктор наук Ковалевская на несколько лет вернулась в Россию, но путь женщине на университетскую кафедру был закрыт, единственное место, которое она могла получить по профессии, была должность учительницы арифметики в младших классах женской гимназии. И Софья Васильевна сетовала, что не может на это пойти, поскольку «всегда была не в ладах с таблицей умножения». Ясно, что тут в большой степени и протест, и кокетство, но некоторые воспоминания свидетельствует, что оттенок правды тоже имелся. С таблицей умножения, похоже, Ковалевская действительно не сильно дружила.
И что ещё мне хотелось бы отметить. Понятно, что в силу и чисто субъективных личностных, и объективных исторических обстоятельств Ковалевская не могла пройти мимо проблем «женской эмансипации», и не прошла, и отметилась на этом поле более чем ярко. Но при этом она была совершенно не классическим «синим чулком», а даже во многом полной ему противоположностью. Да, внешне несколько странноватая женщина, что в применении к таланту такого уровня естественно и неизбежно, генеральская дочка, аристократка старинного дворянского рода, хоть и не без примеси немецких, тоже довольно знатных кровей, Софья, урожденная Круковская, жила, кроме прочего, и очень насыщенной чувственной, светской и даже, можно сказать, в некоторой степени авантюрной жизнью. Бурные романы, путешествия, блистательные салоны, баррикады Парижской коммуны, борьба с нищетой и высшие научные награды всего мира… Хватило бы на десяток полноценных судеб, а то и больше.
В восемьдесят девятом. стокгольмского профессора Соню Ковалевски, не принятую в свое время в Московский университет по половому признаку, избрали членом-корреспондентом на физико-математическом отделении Российской академии наук. Правда, как иностранного члена и по тому же признаку без права присутствия на заседаниях.
А меньше чем через два года она поехала развлечься в Берлин, но на обратном пути в Швецию узнала, что в Дании, через которую проходил стандартный маршрут, началась эпидемия оспы. Решила двинуться в объезд, но ничего кроме открытого кабриолета для этого не нашлось. А была зима. Простудилась.
До Стокгольма добралась, но простуда перешла в пневмонию, и Ковалевская умерла. Ей был всего сорок один год!
