Я уже как-то упоминал, что любопытный ресурс «Московские истории» изредка перепечатывает какие-то мои старые сюжеты, связанные с разными городскими местами. И вот только что мне оттуда написали, что нашли текст о первых хрущевках в Хохловском переулке, но затрудняются с конкретным местом, потому попросили уточнить координаты. Я, что смог, вспомнил и среди прочего указал для ориентира, что оттуда было совсем недалеко пешком до Исторической библиотеки. Но потом сообразил, что тогда, а речь идет о конце шестидесятых, для меня всё было «недалеко пешком».

И тут вспомнилась ещё одна история о временах ещё более ранних, случившаяся вовсе в самом начале названного десятилетия. Возможно, я её уже как-то рассказывал, не вспомню уже, так что, простите, ежели чего.

Мне ещё не исполнилось семь. Говорю так уверенно, поскольку это было последнее лето перед школой. И мама согласно магаданской традиции по дороге на юга остановилась на несколько дней со мной у бабушки в Москве на Чаплыгина. Были, видимо, какие-то семейные связи с местным учительским сообществом, и меня однажды пристроили к экскурсии в «Детский мир» с группой из соседнего «городского пионерского лагеря» (существовали такие заведения, если кто помнит).

Надо понимать, что такое представлял собой тогда «Детский мир» для магаданского ребенка. Я с разинутым ртом пошел осматривать чудеса, отстал от группы и потерялся. Через какое-то время обнаружил что рядом никого из знакомых и вышел на улицу. Про метро я уже всё понимал и название станции «Кировская» помнил, но пятака не было. Мысли обратиться к контролеру, чтобы пропустили бесплатно, даже не возникло. Как и в принципе просить кого-то из посторонних взрослых о помощи. Не их каких-то принципиальных соображений или особенности воспитания. Просто не входило в круг понятий. Ведь ничего катастрофического не произошло. Белый день, вполне тепло, явных опасностей вокруг не имеется, надо решать проблему самостоятельно и спокойно.

Вообще-то, каждому москвичу понятно, что я находился довольно близко от Чистых прудов. Достаточно было всего лишь пройти от площади Дзержинского по Кировской до упора и оказываешься у памятника Грибоедову, откуда до Харитоньевского уже рукой подать. Но я очень плохо знал город. До этого всего несколько раз гулял с матерью по центру и имел о нем весьма слабое представление. Но какие-то ориентиры отпечатались в голове. И первым среди них была улица Горького. На которую я благополучно в конце концов и выбрался. Пошел по ней вверх, пытаясь отыскать что-нибудь знакомое и наконец увидел памятник Пушкину. Тут уже стало полегче. Чутье подсказало в какую сторону по бульварам идти, добрался до Трубной, ну, а оттуда уже по маршруту «Аннушки» без проблем до Чистых.

Когда пришел домой, то мое опоздание, конечно, заметили, да и, по-моему, вожатые, руководившие экскурсией, успели сообщить, что я отстал и потерялся, но в принципе никакой особой паники не было. Мать, как и я, не увидела в ситуации по тем же, уже названным причинам, ничего слишком опасного и только посоветовала внимательнее смотреть по сторонам и запоминать дорогу в городе, чтобы не преодолевать лишних расстояний.

Или вот ещё был случай. Это уже семидесятый год, в конце моего девятого класса. Я лежал тогда с чем-то не очень серьезным в больнице где-то в районе Дмитровки, за Тимирязевским парком. А моя будущая первая жена Людмила, так как на год старше, окончила школу и пошла на свой выпускной. А потом под утро по общему обычаю они собирались идти гулять на Красную площадь. И я решил присоединиться, благо «цивильные» штаны и какая-то футболка у меня оказалась припрятанной под матрацем. Переоделся ночью, выбрался через окно в туалете на первом этаже, перелез через забор и выбрался на шоссе. Какая-то мелочь, думаю, всё-таки имелась, но не на такси, а общественный транспорт уже не работал. И я спокойно пешком дошёл до Красной площади, на удивление быстро и легко обнаружил там Людмилу, и мы с ней ещё несколько часов гуляли по набережным, после чего я уже на метро и троллейбусах спокойно вернулся обратно в больницу.

Это всего лишь первое пришедшие в голову. А так вообще я по жизни довольно много исходил. Представить себе сейчас это невозможно. Потому остается вспоминать и облизываться.