Леонид Михайлович и сам человек очень непростой, и биография его ещё сложнее, большая часть которой, поверьте, не столь однозначная и прозрачная, как он обычно старается изобразить, хотя порой и проговаривается. К нему можно относиться как угодно, я, например, с большим уважением и вниманием к его работе, но одно несомненно. Вот он уж точно не является наивным сентиментальным старичком, которого можно легко растрогать какой-нибудь приятной мелочью и втюхать ему совсем уж полную лажу.
К тому же Млечин, при всем его как бы внешнем либерализме и порой утрированной интеллигентской воспитанности, не просто весьма жесткий и опытный профессионал в самых разных областях, но и фигура весьма влиятельная не только в медийном поле, но и в кругах достаточно высоких, далеко не всегда публичных, но более чем серьезных.
И в своем сюжете о прививке Млечин, естественно, затрагивает какие-то медицинские аспекты, говорит некие совершенно правильные, но в общем-то достаточно общие слова о личных причинах поступка и отношении к вакцинации в принципе и этой в частности, ещё что-то такое. Но отнюдь не это самое главное.
Вдруг, совершенно неожиданно у этого человека, ещё раз подчеркну, такого человека голос начинает почти дрожать, когда он говорит, что впервые за его жизнь, а это почти семь десятков очень разных лет, с ним так вежливо поговорили в отечественном государственном учреждении. С ним поздоровалась гардеробщица! А врач, которому он по советскому инстинкту прежде всего стал совать паспорт, только отмахнулся и сказал, что ничего не надо, всё уже заполнено заранее и нужно только подставить руку для укола. И это в самой обычной муниципальной поликлинике рядом с домом. Никогда ещё Штирлиц не был так близок к провалу.
Вот совершенно не хочется мне тут выводить какую-то мораль. У меня у самого слезы почти выступили на глазах. Кто способен, и без дополнительных разъяснений поймет нас с Млечиным.