Первую свою книгу я читал все три месяца летних каникул между первым и вторым классом. Это было «Детство Никиты». Но потом уже как-то пошло само собой. И в определенной степени чудесным способом годам к двенадцати-тринадцати у меня выработались определенные вкусы.
Из музыки я предпочитал Паганини и Бартока, из живописи Пикассо и Дали, а любимыми писателями стали Достоевский и Дюма. Но уже к двадцати пяти, может быть ближе к тридцати, приоритеты несколько изменились. Слушал я в основном Баха, Роллингов и старые русские городские романсы, а из художников начал получать наибольшее удовольствие от Магритта и Караваджо. И никак не в ущерб Достоевскому основными и наиболее близкими для меня писателями стали всё-таки Платонов и Борхес.
После пятидесяти особо революционных изменений не произошло, разве что чаще стал отдыхать под оперные арии, благо качество аппаратуры позволяло делать это и дома без особого ущерба для качества, а художественной литературы уже читал значительно меньше в принципе, предпочитая условно естественнонаучную.
К особым эстетам и знатокам искусства с изысканным вкусом себя никогда не причислял, дай Бог было справиться с комплексом неполноценности по поводу отсутствия малейших способностей к любому виду творчества. Но вообще-то мне хватало и того уровня удовольствия, которого удавалось достичь как потребителю, чтобы окончательно не потерять самоуважения.
И вот на днях по телевизору я услышал фразу, которая произвела на меня глубочайшее впечатление. «Мы поколение будущего, у нас безупречный вкус, мы покупаем Пепси в Пятерочке».
И понял, что, возможно, прожил жизнь неправильно и зря.