Но сначала придется несколько слов в пояснение для тех, кто книг моих не читал. Я вырос на 23-м километре под Магаданом в совхозе «Дукча» вместе с бывшей лагерной гигантской немецкой овчаркой Мухой. О ней я уже кое-что писал, возможно, если даст судьба, еще расскажу много интересного, но сейчас не о Мухе. С овчаркой пришлось расстаться, когда мне было лет шесть, и мы переехали в городской барак, где категорически запрещалось держать любых животных.
Всю жизнь с тех пор я мечтал о собаке. Но, исходя из образа жизни и, главное, бытовых условий сначала семьи, а потом уже и меня самого, об этом не могло быть и речи. Причем, мечтал не просто о какой-нибудь, а обязательно о большой собаке. Кстати, желательно, но не обязательно овчарке. Московская сторожевая и Ньюф тоже вполне могли сгодиться в зависимости от их личных достоинств.
Однако всё это была чистая теория. Пока в самом конце 80-х у меня, наконец, не появилась собственная стометровая, по тем временам даже очень большая квартира. Просто созданная для серьезной собаки, внешний вид и, основное, характер которой я уже потихонечку начал прикидывать в мечтаниях своих, еще даже не закончив ремонта.
А в этот момент с одной пожилой дальней родственницей жены случилась неприятность. У ее собачки, крошечного той-пуделя, это такая, совершенно искусственно, недавно выведенная декоративная порода, родился щенок, через некоторое время его должны были забрать через клуб, но что-то там затягивалось, и пока родственница выгуливала парочку этих лилипутов. Очередной раз при выходе из дома старушка запуталась в поводках, упала и сломала ногу. Старшую собаку приютил кто-то другой, а младшую до своего выздоровления женщина попросила временно опекать мою жену.
Ко мне за разрешением, конечно, обратились, но, надо признаться, довольно формально, по ряду моральных соображений отказать той родственнице я не мог. Да к тому же, честно говоря, меня это сильно и не трогало, времена были самые бешеные, начало кооперативов, я дома-то бывал урывками и в том состоянии, когда не очень трогает там происходящее, потому как главное – отоспаться.
Пуделя звали как-то красиво, длинно и по-иностранному, но я, чтобы не заморачиваться, для краткости и простоты сразу определил сучку как Тюпу. Прошло месяца полтора. Женщина выздоровела. Собаку попросили вернуть. Я ответил, что только через мой труп. Потому, что за это время Тюпа меня полюбила. Я не буду вам рассказывать о нюансах и подробностях. Это личное. Я не кормил ее, не гулял с ней, вообще никак не участвовал в ее жизни. Вообще, как уже говорил, не очень часто приходил домой. Но когда приходил, то точно знал, кто меня там ждет больше всех. Так что, о возврате не могло быть и речи. Так накрылась моя мечта о большой собаке, поскольку двух тогда нам было точно не потянуть, а в доме поселилось это недоразумение.
И вот прошло с тех пор лет двенадцать, а то и больше. Я возвращаюсь к тому моменту, с которого начал этот рассказ. Взгляд мой сосредотачивается на Тюпе, и я говорю жене довольно неожиданно не только для нее, но и для самого себя: «Знаешь что, а запомни-ка ты получше сегодняшний день и какие мы были этим днем счастливые». Наталия смотрит несколько ошарашено и интересуется, что это на меня нашло, и какое это такое счастье небывалое на нас вдруг обрушилось? И действительно, у нас в то время проблем и достаточно серьезных, и часто более чем неприятных было столько, что могли показаться довольно странными мои слова о таком уж великом счастье.
Я сейчас, конечно, уже дословно не помню своего ответа, но примерно смысл его был таков. Нам нет еще пятидесяти, у нас почти все свои зубы и вообще слишком серьезно ничего не болит, родители живы, дети здоровы и вот Тюпа до сих пор у нас, и прекрасно себя чувствует, а ведь изначально говорили, что существа подобного типа и половины прожитого ей срока не протянут.
Нет, жена пальцем у виска тогда не покрутила, у нас вообще в семье с правилами приличия в отношении ее главы строго. Но взгляд был довольно выразительный. Впрочем, сцена не затянулась. Каждый занялся своими делами, и повседневность покатилась далее.
Но сколько раз за пришедшие с того разговора менее чем десять лет, в моменты безвозвратных потерь, которых становилось все больше и больше, мы вспоминали с женой тот вечер, когда ещё жива была Тюпа и мы, я оказался абсолютно прав, были так фантастически счастливы.
И вот сегодняшним воскресным вечером я говорю всем вам, людям, которые живут в моей стране:
Если есть малейшая возможность, посмотрите на осенний лес. Если нет, то хотя бы на любое отдельное дерево или хоть куст. Я не буду заниматься живописанием. Просто сами найдите взглядом и посмотрите. И запомните этот момент, когда мы с вами еще так счастливы.
Поверьте, как ни покажется вам сейчас странным, мы всё это будем вспоминать с очень большой тоской.