В одной из серий «Закона и порядка» есть такой сюжет, как некого негритянского юношу из бедного квартала и неблагополучной семьи в качестве примера положительной сегрегации приняли в престижный университет. Очень трудолюбивый, во всех смыслах добропорядочный парень, страстно рвущийся к знаниям, но вынужден был постоянно идти на подделку результатов контрольных тестов. Закончилось это преступлением, в суть которого я не буду тут вдаваться, но вот что мне запомнилось.
На суде один из преподавателей объяснял причину случившегося примерно следующим образом. В восемнадцать лет, начиная, по сути, с нуля, если нет изначальной базы, очень трудно держаться на уровне тех, кто эту базу получал с самого раннего разумного возраста. Например, на каком-то экзамене юноше был задан вопрос, внутри которого содержалась общеизвестная, в понимании спрашивающего, цитата из «Моби Дика». Юноша принялся отвечать, но через некоторое время экзаменатор с ужасом осознал, что парень даже не понял сути вопроса, так как Мелвилла попросту не читал и представления не имеет о чем идет речь.
Прокурор недоуменно поинтересовался, в чем тут такая уж великая проблема, ну, «проработали» бы со студентом несчастного кита? И профессор объясняет, что, по его мнению, это бесполезно. Что все «белые пятна» невозможно в подобном случае восстановить ни то, что чтением какой-либо одной книги, но даже и пятнадцатью годами постоянного чтения, потому как эти годы, скажем, с восемнадцати до тридцати трех, совсем не те, что, например, с трех до восемнадцати. Уже упущенное тогда практически необратимо, поезд ушел.
Я любитель телевизионной «Своей игры». По выходным стараюсь посадить рядом жену, что она, каждый раз, когда я отвечаю быстрее участников, радостно кричала: «Ты первый!» Жена злится, но иногда, при хорошем настроении, потворствует моим капризам. И тогда кричать про мое первенство ей приходится очень часто. На самом деле, конечно, у меня нет иллюзий и прекрасно понимаю, что это я перед экраном на собственном диване, с бутылочкой пива и в окружении родственников такой успешный, а там в студии выше почетного третьего места никогда не поднялся бы, но тем не менее, действительно больше чем на половину вопросов я обычно знаю ответ, а иногда и практически на все, исключая, естественно, спортивную статистику и химию с астрономией, две всегда ужасавшие меня свое сложностью названий науки.
Но вот что интересно. Игра-то не наша, она лицензионная, распространенная по всему миру. Так вот, порой я в каких-нибудь фильмах, то и просто на иноязычных спутниковых каналах натыкаюсь на ее версии. И на основных европейских языках даже чаще всего могу понять вопросы, а иногда вообще бывает и перевод на русский. Но вот там я обычно не знаю ответ ни на один вопрос. Как будто идет речь о совершенно другом мире. И я уже не говорю о каких-то сугубо национальных реалиях или местных фактах. Понятно, что индийские ильмы, американский футбол или нюансы корейской собачьей кулинарии так за жизнь и не попали в мое поле зрения. Но даже, казалось бы, вещи наиболее общие, типа европейской музыки или литературы, неожиданно ставят в тупик. Вот спросите на улице у нас любого первую ассоциацию со словами «английский поэт». Кто не пошлет, тот почти наверняка назовет Байрона. Может попасться чудик, который вспомнит Мильтона, да и то, скорее в ряду с Гомером и Паниковским. Если особо повезет, то каким-то чудом может всплыть в памяти прохожего еще кто-то. Но я вам гарантирую, что одного имени вы точно не услышите. Того, которое будет почти всегда произнесено первым, если вы поставите тот же эксперимент в самой Англии.
В знаменитом фильме «Миллионер из трущоб», основанном, правда, не на «Своей игре», а на более упрощенной версии, известной у нас как «Кто хочет стать миллионером», герою задают девять вопросов. На четыре из них я бы никогда не ответил, например, какой известный индийский поэт написал песню «Явись, Кришна», или какой игрок в крикет набрал самое большое количество очков в истории. Но зато в нашей стране вряд ли найдется ребенок и из самых низов, который бы не знал имен всех трех мушкетеров. Впрочем, с уверенностью я могу утверждать только о своем поколении, на счет нынешних уже не рискну быть столь категоричным.
Максим Витогрган в качестве иллюстрации какой-то своей мысли в интервью, по-моему, Корзуну, достал специально, видимо, принесенную книгу и прочел оттуда заготовленную цитату. И с гордостью сказал, что книгу эту ему посоветовала прочесть и просто физически дала его пятнадцатилетняя дочка. По всему было видно, что умной дочкой Максим очень гордится, книжка произвела на него большое впечатление, и он с большим желанием хочет рассказать слушателям о ее существовании, чтобы они разделили с артистом радость открытия. А между тем, это всего лишь «Чайка по имени Джонатан Ливингстон», которая в моей юности была известна абсолютно всем, ну, естественно я говорю о тех, с кем общался. И если бы кто-то тогда обратился к окружающим с восторженными словами, мол я тут открыл для себя такое замечательное произведение, на него посмотрели бы с величайшим изумлением. Ничего себе открытие, может, ты еще сказку про колобка откроешь?
Перевод повести Баха появился у нас в 74 году. А за два года до того родился Максим Виторган. То есть, когда все читали «Чайку», он был слишком мал, а потом книга выпала из круга чтения ребенка даже вполне интеллигентной семьи. Скоро Максиму сорок. И вот уже его дочка приобщает его к некому старому-новому, но, главное, общему культурному полю.
Кстати, я после того, как это услышал, подошел к своей двадцатитрехлетней дочке, спросил, читала ли она Баха. Призналась, что несколько раз бралась, но осилила не больше двух третей, даль, говорит, ну, совсем не пошло. Самое смешное, что я в свое время, конечно, дочитал повесть до конца, но сделал это с большим трудом, более для того, чтобы не чувствовать собственной ущербности. Не понравилась мне «Чайка». Показалась слишком уж претенциозной и надуманной. Лет через десять решил перечитать, вдруг мнение и впечатление поменяются, такое нередко случалось. Но не в данном случае.
И вот тут такое совпадение с дочкой. Дополнительно странное еще и тем, что обычно у нас вкусы, а уж литературные особенно, сильно рознятся, она, например, так и не смогла пока понять, почему Гоголь великий писатель…
Впрочем, тут разговор грозит пойти в несколько неприятную сторону, потому замолкаю и заканчиваю маленьким отрывком из одного большого стихотворения:
Ты это место укажи мне, Мэтью,
Коль что-нибудь имеешь на примете.
Там с девушкой, с тобой уединенно
Читали б мы друг другу Чаттертона.
(Четыре духа волею Шекспира
Ввели его в предел иного мира.)
Мы вспомнили б о тех с благоговеньем,
Кто жил, воюя с общим заблужденьем.
Ты, помянув бы Мильтона слепого,
В отчаянье пришел от зла людского
И ненависти к гению, чьи крылья
Людей хранят, как могут, от всесилья
Великих бедствий. Вспомнили бы дале
Мы тех, что в битве за свободу пали, -
Альфреда, Телля. Мэтью, мы едва ли
Забыли бы, беседуя с тобою,
Уоллеса, народного героя.
На север глядя, погрузившись в думы,
О Вернее, Мэтью, пролили б слезу мы.