И. ДАНИЛЕВСКИЙ: …Ребенок обязан, прежде всего, научиться работать с информацией.
А. ВЕНЕДИКТОВ: В 14 лет?
И. ДАНИЛЕВСКИЙ: Да, в 14 лет. Между прочим, 14 лет – это очень солидный возраст. Если бы я был таким умным сейчас, как я был в 14 лет…
А. ВЕНЕДИКТОВ: Ну да.
И. ДАНИЛЕВСКИЙ: … ой как было бы здорово.
Дело в том, что лично я, мальчик Саша Васильев, все самые основные для себя жизненно важные вопросы ощутил как раз лет в 13-14. И примерно до восемнадцати-двадцати собирал информацию, способную помочь в их решении. По мере, конечно, крайне тогда ограниченных, прямо-таки по нынешним временам убогих, своих сил и возможностей, но с той юношеской страстью и неистовой увлеченностью, что многое компенсировала.
Потом ещё несколько лет формулировал ответы. Вот, собственно, и всё. Ничего принципиально нового в голове с тех пор и не появилось. Главная интеллектуальная работа была совершена тогда, далее шло уже только в тех или иных формах применение её результатов на практике.
Совсем другое дело, это то, что очень условно можно отнести к «морали», «нравственности» и такой уже совсем субъективной, несколько нелепой и часто попросту смешной штуке, которую некоторые в тоскливой гордыне называют «жизненным опытом» или даже «мудростью». С данной точки зрения сейчас, глядя на того юношу, мне хочется иногда над ним посмеяться, а чаще и вовсе набить ему морду.
Но это уже из другой оперы. Я сейчас исключительно о способности мозгов к продуктивной деятельности. Наивысшей у меня она была, несомненно, именно в самой ранней юности. И хотя я, конечно и слышал, и читал, как многие ученые, в основном, правда, теоретические физики с математиками и им подобные, признавались, что главные свои открытия сделали до двадцати пяти, а потом только всю жизнь их развивали, уточняли и пережевывали, сам считал это к себе не очень относящимся. Поскольку и ученый не большой, и интересы в совсем других областях.
А своего застарелого инфантилизма, признаться, несколько даже стеснялся. Хоть в глубине души и продолжая завидовать тому мальчику Саше Васильеву, который в свое время явно был способен на много большее, чем его последовавшее продолжение. Потому со столь приятными ощущениями и прочел эту фразу тоже далеко не молодого уже историка:
«Если бы я был таким умным сейчас, как в 14 лет…»