«Сколь омерзительна мне жизнь Толоконниковой до ее ареста, столь достойным мне кажется ее поведение после. Нам нравится читать и цитировать восхищенные отзывы наших врагов о наших солдатах (офицерах, генералах), сражавшихся даже в безнадежных ситуациях до конца. Нас восхищает нецензурный ответ гвардии Наполеона, окруженной на поле Ватерлоо. Ну а сами мы готовы так же относиться к нашим недругам?»
Могу сказать, что всё сказанное Кураевым о Толоконниковой для меня в полной мере относится к самому Кураеву. Сколь враждебен и неприятен лично для меня был протодиакон до истории с «Пуськами», столь достойным мне представляется его поведение после. При том, что своим принципиальным врагом я его считать и ощущать отнюдь не перестал.
Тут вообще мне следует покаяться. Искреннейшее ненавидя и советскую власть и «дворовые» понятия, я, конечно же, являюсь по сути чистейшей воды советским человеком дворового воспитания. И для меня враг – это всегда враг без большого количества оттенков. И я что-то не припоминаю, когда испытывал какие-либо иные чувства к нему, кроме собственно самой враждебности. А тут впервые об этом не только задумался, но и, похоже, ощутил нечто вроде уважения.
Так дальше пойдет, меня этот миссионер в христианство обратит. Не дай Бог.
