Васильев Александр Юрьевич

Сижу с самом эпицентре обстрела. Пью водку. Поверьте, не со страха, просто вкусно и закуска хорошая. Запек изумительного свежайшего карпа на подложке из красного лука и помидоров под соусом из аджики, дижонской горчицы, мёда, соевого соуса и ещё много чего.

Иранцы только что заявили, что Израиль разрушен их ракетным ударом. Смотрю, в российских соцсетях огромное количество победных реляций. Потери Израиля невероятны и катастрофичны. Полная победа и триумф воли.

Господа! Примите хотя бы немного валерьянки. Во всей стране нет даже одного поцарапанного.

А если сейчас Нетаньяху не ёбнет по персам без оглядки, будет полным мудаком. Редчайший момент, когда у него полностью развязаны руки и есть более чем достаточно возможностей.

Но, к сожалению, еврей, это отнюдь не всегда значит обязательно умный.

Впрочем, я не провокатор. Но не потерпел бы.

Почистил, сварил картошки. Добавил добрый кусок сливочного масла, много рубленой зелени, помял такой специальной давилкой, получилось почти пюре. Организовал селедочку с красным репчатым луком, налил рюмку водки, кружку "Мерфиса" из запотевшей банки. Немножко маринованных опят и соленых помидорчиков "чери".

Принял. Закусил, запил. Ещё принял. Ёбнул по Хезболле. Не факт, что получилось ликвидировать самого Насраллу, но многие там весьма достойные ребята точно отправились блудить с гуриями. 

Обозрел Бейрут. Горит там хорошо. Полюбовался. Ещё выпил. Добавил. И себе и Хезболле. Пора ложиться. На всякий случай закрыл бронированные ставни в окне мамада и проверил, насколько там хорошо закрывается дверь. Отхожу ко сну.

Ну, в общем, понятно, что с этими жидами особо каши не сваришь. Похоже, пора печь мацу. Впрочем, ни на чем не настаиваю, дело вкуса каждого. 

На самом деле, я сильно подозреваю, что влияние евреев не только на русскую культуру, но и в принципе на весь русский менталитет сильно недооценено. Ведь обычно, когда начинают говорить в взаимовлиянии, неважно даже, положительном или отрицательном, то чаще всего упоминают каких-то писателей, художников или композиторов, то ли внесших некий вклад в русскую культуру, то ли наоборот, а порой и одновременно, обогатившихся от неё. Все это, конечно, очень мило и увлекательно, но на самом деле не сильно затрагивает какие-то основные, фундаментальные внутренние глубочайшие процессы.

Предельно кратко попытаюсь пояснить, что я имею в виду. Вот, например, что я заметил ещё в юности. Скажем, наш институтский преподаватель марксизма-ленинизма никогда не отвечал прямо на поставленный вопрос, а только другим вопросом. Как-то один наивный юноша из провинции поинтересовался, почему у нас при всех успехах развитого социализма нет в свободной продаже автомобилей. И преподаватель ответил чем-то вроде, а почему в США такое дорогое медицинское обслуживание. Мне тогда сразу показалось, что я слышу что-то до боли знакомое, практически родное. И действительно, это моя еврейская прабабушка, Лидия Моисеевна, всегда, когда её спрашивали, мол, ба, а котлеты ещё есть, отвечала: "А тебе что, мало?".

Всё-таки, видимо, есть вещи, которые мне не дано понять на чисто физиологическом уровне.

Вот умер Николай Сванидзе. Я сейчас не собираюсь писать эпитафию или некролог. Да и вообще высказывать какое-либо отношение к этому человеку. И по субъективным, и по объективным причинам не считаю это не только нужным, но и просто уместным.

Однако довольно много лет я достаточно внимательно наблюдал за его деятельностью, слушал его передачи, смотрел фильмы, читал тексты. И совершенно вне зависимости от их содержания и моего мнения по затрагиваемым там вопросам, кое-что могу сказать совершенно точно и определенно.

Николай Карлович никогда не был пламенным трибуном, яростным борцом с чем-то и за что-то, беспощадным обвинителем и разоблачителем или ещё кем-то из этой оперы. С ним можно было соглашаться или нет, но он никогда не лез на рожон, никого не оскорблял, за долгие годы была какая-то единственная нелепая история с Максимом Шевченко, да и то, по-моему, Сванидзе там оказался потерпевшей стороной.

А так, в принципе, он был человеком диалога и компромисса, даже, на мой вкус, много более, чем нужно. И имел какие-то свои взгляды и принципы, которые заставили его даже в самой тяжелой ситуации остаться в России, хотя он мог прекрасно жить и работать где угодно, в любой демократической цивилизованной стране без всяких проблем и особых забот.

Для меня черная икра не кошерная потому, что слишком дорогая.

Шучу, конечно. В принципе мне и она по карману. Просто я её не очень люблю. То есть, без особого отвращения, но вполне равнодушен.

А вот красную обожаю. Когда мы жили на Колымской трассе, отец нередко очень рано утром уходил порыбачить на небольшой приток Колымки, протекавший неподалеку, и через пару часов возвращался с маленьким ведерком икры. Правда, рыбу он тоже иногда приносил, но она в основном доставалась нашей дворовой собаке Мухе, гигантской бывшей лагерной овчарке, по сути растившей и воспитывавшей меня лет до пяти.

А икру эту мать как-то быстренько обрабатывала и просаливала, это называлось "пробой" или "пятиминутка", после чего мы ей завтракали перед работой и детским садом. Иногда, но не часто, был хороший хлеб, ещё реже приличное сливочное масло, но икра всегда очень вкусная.

Слава Богу, красная икра в Израиле считается кошерной и с ней вообще здесь никаких проблем. Хотя есть некоторые нюансы и заморочки, но они мне совсем не интересны, уверен, большинству читателей тем более.

Но к огромному моему сожалению действительно вкусной и очень качественной красной икры в Израиле немного. Основная масса весьма средненькая.

Но ничего. Под водку идет только так. После первых двухсот граммов вообще как к себе домой. И народ, когда покупаю, не косится. Мол, правильный еврей, знает, какую икру есть. 

И мне приятно. Что правильный, и что знаю. 

Хочу дать рецепт на мой взгляд самого примитивного и легкого в приготовлении блюда и при этом одного из самых лично для меня вкусных.

Собственно, основную работу по его приготовлению проводит для вас мясник и на девяносто с лишним процентов именно от него зависит качество блюда. В принципе, я его делал иногда и в России, но именно в Израиле стал готовить постоянно, поскольку в Москве это относительная редкость, а здесь продается практически всегда и очень много где.

Я имею в виду говяжьи мозговые косточки. После того, как хороший мясник при помощи специального аппарата сумеет ровно порезать их на “стаканчики” высотой пять-семь сантиметров аккуратно и без осколков с острыми краями, считайте, что блюдо уже, по сути, готово.

А дальне я сначала расскажу, как делаю эту закуску “по большому счету”, исходя из порции в шесть-восемь косточек, которых мне хватает на первые граммов двести водки с бутылкой пива.

Половина красной луковицы, половина свежего огурца, пяток маслин, по щепотке зелени (петрушка, укроп, зеленый лук, для любителей кинза). Режем предельно мелко, как только сможете, выжимаем туда половинку лимона, добавляем столовую ложку оливкового масла и чайную соевого соуса. Перемешиваем и даем настояться от получаса и далее по желанию, хуже не будет.

Ну, а теперь обещанные несколько строк уже по поводу конкретно тех самых “ножек Буша”. И прежде всего я должен однозначно заявить, что сами по себе, если абсолютно абстрагироваться от любого контекста, в кулинарном и прочих смежных планах они являются полным дерьмом.

По трем причинам. Во-первых, изначально это, условно говоря бройлеры или кросы, то есть по большому счету продукт генной инженерии, целью создания которого ставилось решение технологических, экономических, многих иных смежных задач, но вкусовые нюансы вовсе в расчет не принимались. Во-вторых, именно те самые технологии производства, особенно в те времена, подразумевали использование веществ, включая антибиотики, которые, да ещё и в особо не контролируемых количествах, вполне могли нанести вред здоровью, а вот уж вкус мяса точно, мягко говоря, не улучшали. И, в-третьих. Их возили, как вы сами понимаете, не на самолетах. А, следовательно, требовалась достаточно глубокая и длительная заморозка. Если ещё при этом учитывать неизбежные нарушения режимов хранения при столь сложной и дальней транспортировке, то, конечно, в результате мы имели продукт довольно говеного качества.

Но это было время, когда не до жиру (хотя именно жира в тех ножках имелся несомненный переизбыток), быть бы живу. Потому рассматривать здесь по этому поводу гурманские изыски бессмысленно.

У меня есть собственное мнение по поводу того, насколько принципиально была важна помощь союзников СССР во Второй мировой войне. Кто-то может с ним соглашаться, многие нет, но мнение это основано на многолетнем изучении документов и фактов и попытке их анализа.

А вот моя мама была очень далека от всего этого. Двенадцатилетней девочкой она уехала из Москвы в эвакуацию в Уфу и уже через год вышла в рабочую смену на местную фабрику шить парашюты. Видимо, неплохо там трудилась за свою “рабочую карточку”, ради которой, собственно, бабке и пришлось тогда что-то такое немного намухлевать с документами и возрастом, мать даже имела за войну какие-то медали и почетные грамоты, которые бережно хранила до самой смерти, а я их потом передал своей дочери.

Но мама о тех временах не очень любила вспоминать и рассказывала крайне мало. Единственное, что я запомнил с детства, это про “американскую тушёнку”. Вот о ней мама говорила чаще всего и с огромной благодарностью. Её иногда им на семью выдавали в виде премии за перевыполнение плана и это всегда был праздник. Причем никогда в разговорах этот деликатес не назывался просто “тушенка”. А всегда только “американская”. И мама не рассуждала о вкладе союзников в нашу победу. Она просто была благодарна.

Были сегодня ранним утром по делам в городке неподалеку и так получилось, что, возвращаясь, уже часов в двенадцать подъехали на автобусе ко входу на пляж, что напротив нашего дома. Обычно мы в это время с женой привыкли пить по второй чашке кофе на балконе, но тут я говорю, а давай попробуем, какой эспрессо в кафе у воды.

Сели буквально в нескольких метрах от набегающих волн, взяли по паре чашек и бутылку холодной минералки. Выкурили по сигарете.

Ну, не знаю. Возможно, даже Павел Верещагин остался бы доволен, если бы Черных Абдулла ему такое предложил.