-
Рrivatus
Если кто захочет поговорить предметно, а не просто ответить отрывочной эмоциональной репликой, сначала всё-таки потратьте несколько лишних минут и прочитайте написанное далее «под катом».
( Collapse )
Category: производство
Category was added automatically. Read all entries about "производство".
Если кто захочет поговорить предметно, а не просто ответить отрывочной эмоциональной репликой, сначала всё-таки потратьте несколько лишних минут и прочитайте написанное далее «под катом».
( Collapse )
Верным курсом
Глубочайшее заблуждение, что любую проблему можно решить, в любом деле разобраться, любую задачу понять, по любому поводу договориться, ну, и так далее.
И даже не то, что «любую», а в принципе жизнь как раз по большей части и состоит из вещей, в которых нет никакого шанса разобраться и заниматься этим абсолютно бессмысленно. Надо просто запомнить, как в свое время говорил один учитель русского языка в грузинской школе.
Например. США в полной экономической заднице. Национальный долг зашкаливает. Печатать ничем не обеспеченные зеленые бумажки становится уже не только бесполезно, но и откровенно опасно. Промышленность в депрессии. Народ нищает. Кругом облом по всем статьям. Да плюс ещё политический и социальный разброд и шатания.
А в России ВВП растет, как никогда. Жители процветают и богатеют. Заводы пашут в три смены. Плюс редкостное национальное единство и уникальное сплочение вокруг вождя. Абсолютная уверенность и в своих силах, и в будущем.
Но гордый и честный рубль при этом падает, а подлый и жуликоватый доллар растет. И только не надо мне опять про то, что вас это не трогает, что давно перестали обращать внимание, что на цены в магазинах и ваш жизненный уровень это никак не влияет, ну и тому подобное. Я вовсе не про это. Меня никак не интересует ваше мнение и ваш жизненный уровень.
Меня интересует и бесит только одно. Почему он, сука зеленая, вопреки всякому здравому смыслу продолжает расти? Нет, я уже даже смирился и запомнил. Но всё-таки – почему?!
И вечно буду тем любезен я народу
Я выгодно отличаюсь от многих тем, что не только безболезненно, и и даже без малейшего внутреннего дискомфорта признаю собственные ошибки. Не каюсь в них, а просто пытаюсь использовать их как инструмент для предотвращения последующих.
Изначально, после падения советской власти, я говорил и искренне так считал, что, если у человечества ещё останутся хоть какие-то мозги, то в конце концов на многих площадях, по крайней мере условно западных городов, поставят памятники Горбачеву и Ельцину. За то, что они увели человечество от угрозы большого вооруженного конфликта. Но время показало, насколько я ошибался, и памятники им должен ставить Путин в России.
Эти ребята совершенно блестяще и с фантастической эффективностью умудрились не только разоружить ту самую страшную и якобы недремлющую НАТУ, но и по сути уничтожить военную промышленность Запада. Конечно, ещё неизвестно, что тут сыграло большую роль, их виртуозное запудривание мозгов или безответственная тупость этого самого Запада, но факт остается фактом. НАТО оказался в заднице и с пустыми дырявыми карманами.
А все крики про то, что Горбачев с Ельциным подорвали великую военную мощь СССР, выяснилось, просто смешны. И не потому, что они так уж хитро об этом позаботились. А просто потому, что им тут особо и делать было нечего. Компьютер сломать не очень сложно. А топор или лом - практически нереально.
Сказка про белого бычка
У меня нынче вовсе нет задачи заниматься дискуссиями по поводу проблем советского и нынешнего сельского хозяйства. Тем более, в ситуации, когда и по более специальным и сложным вопросам сейчас каждый считает себя крупнейшим специалистом, а уж на счет футбола, воспитания детей и этого самого хозяйства у нас все профессора и сами себе наикрупнейшие авторитеты.
( Collapse )
( Collapse )
И что интересно – мясная и молочная промышленность есть, мы ее видим и запах чувствуем
Вынужден признаться в некоторой неискренности и даже определенном лицемерии. Когда я вчера задавался вопросом, являются ли данные, в том числе и в первую очередь фотографии и видеозаписи, размещенные в интернете, достаточно достоверными фактами и юридически значимыми уликами для чего бы то ни было, или это чепуха, которую очень просто, ну, пусть даже не очень, но хотя бы теоретически вполне можно подделать, я вовсе не хотел получить ответ на свой вопрос или какие-то компетентные разъяснения.
В этом вопросе как раз нет ничего сложного, особе специального или требующего каких-то уникальных знаний и навыков. Предельно просто для любого человека, хотя бы в общих чертах представляющего себе, что такое в принципе интернет и как он устроен. Но на самом деле меня интересовало совсем другое. Кто те люди, которые кушают весь тот бред, который несут российские власти на голубом глазу и абсолютно наплевав на любую самую элементарную логику. Причем не просто кушают искренне и с восторгом, а заодно ещё раз ощущая и подчеркивая свою собственную значимость, мудрость и проницательность.
К сожалению, по субъективным причинам слишком уж оживленного обмена мнениями не получилось. Но в любом случае я благодарен всем откликнувшимся, поскольку мне в принципе стало ясно, какого рода потребители здесь создают основной рынок, каков их интеллектуальный уровень и, главное, к какому психотипу они относятся.
Так что, всё верно и правильно. Так и должно быть. Американцы руками хохлов устроили подлую кровавую провокацию, а всё остальное, в том числе и какой-то жалкий интернет, не имеют к этому никакого значения. Как вчера очередной бесчисленный раз было сказано по основному федеральному телеканалу, какое может быть стремление к независимости Киева от Москвы, если он – мать городов русских?
Дискуссии бессмысленны.
В этом вопросе как раз нет ничего сложного, особе специального или требующего каких-то уникальных знаний и навыков. Предельно просто для любого человека, хотя бы в общих чертах представляющего себе, что такое в принципе интернет и как он устроен. Но на самом деле меня интересовало совсем другое. Кто те люди, которые кушают весь тот бред, который несут российские власти на голубом глазу и абсолютно наплевав на любую самую элементарную логику. Причем не просто кушают искренне и с восторгом, а заодно ещё раз ощущая и подчеркивая свою собственную значимость, мудрость и проницательность.
К сожалению, по субъективным причинам слишком уж оживленного обмена мнениями не получилось. Но в любом случае я благодарен всем откликнувшимся, поскольку мне в принципе стало ясно, какого рода потребители здесь создают основной рынок, каков их интеллектуальный уровень и, главное, к какому психотипу они относятся.
Так что, всё верно и правильно. Так и должно быть. Американцы руками хохлов устроили подлую кровавую провокацию, а всё остальное, в том числе и какой-то жалкий интернет, не имеют к этому никакого значения. Как вчера очередной бесчисленный раз было сказано по основному федеральному телеканалу, какое может быть стремление к независимости Киева от Москвы, если он – мать городов русских?
Дискуссии бессмысленны.
Новелла
«Здравствуйте дорогой Рамзан Ахматыч!
Пишет вам Новикова Анастасия Никифоровна, жительница деревни Малые Вяземы Рязанской области. Я сейчас объясню, почему к вам обращаюсь.
Родилась сама в Грозном, у меня отец с матерью там издавна на нефтеперерабатывающем заводе работе. Но я рано осталась сиротой и девчонкой ещё туда же пошла. Потом техникум закончила при заводе и так там и осталась. Почти сорок лет в цеху, а как на пенсию вышла, так меня как заслуженную, у меня Трудовое Красное Знамя есть и грамоты во всю стену, при лаборатории на более легких работах оставили. Держалась я там до последнего, у меня в жизни больше ничего и никого не было. И начало девяностых, когда русских начали выгонять, и первую чеченскую каким-то чудом пережила, и на работу ходила, пока хоть какая возможность была.
Но в девяносто девятом, вы сами знаете, родной завод мой разбомбили и совсем стало невмоготу. Еле выбралась. Тут у меня в Малых Вяземах дальняя родственница была, одинокая, моего возраста, я к ней как снег на голову, по счастью не выгнала. Но я тогда ещё совсем крепкая была, шестьдесят пять годов всего, и по хозяйству могла, и что угодно. А нынче совсем тяжело стало. Родственница пару лет уже как померла, я одна осталась.
В деревне нашей всего несколько десятков домов. И рядом ещё три такие же. Ничего нет, даже магазина. А до райцентра двенадцать километров. И автобус ходит два раза в день только если дорога позволяет. А она почти никогда не позволяет. Чуть только малый дождь накрапывает, всё развозит, и никто ехать не соглашается. Бывает и без хлеба сидим, про врачей уже не говорю. Всюду писали и обращались, но толку нет и надежды, похоже, никакой.
Вот я и подумала. Слышала, вы там в Грозном всё отстроили лучше прежнего. Вдруг и нам чем поможете. Понимаю, что не ваше дело, но я всю жизнь чеченской земле отдала и обратиться мне больше не к кому. Или хоть Путину мою просьбу передадите, он как будто вас слушает, а так наши письма, видать, не доходят. Не откажи, заставь за тебя перед смертью Богу молиться. Я, правда, только креститься умею, но, говорят, Он там наверху у нас с вами один, только имена разные, так что, думаю, не будет тебе моя молитва во вред.
Прошу прощения, если что не так сказала. Новикова Анастасия».
Кадыров отложил письмо в сторону, тяжело вздохнул и вызвал Умарова. Когда тот пришел, протянул ему бумагу:
- Вот, Джамбулат, посмотри, мне ребята из канцелярии передали, говорят, для смеху, но я тут смешного что-то не особо много увидел, почитай, что думаешь?
Умаров прочел, пошевелил в воздухе пальцами неопределенно:
- Ну, похоже, стилизация…
Кадырав несколько раздраженно отмахнулся:
- Да, я, конечно, как некоторые, в университетах не обучался, но тоже прекрасно вижу, что бабка не сама писала. Хоть и с техникумом, а слишком гладко излагает. Наверняка кто-то сильно помогал. Но дело ведь не в этом. Я тебя чисто по-человечески хотел спросить, какие у тебя мысли?
- А не врет старуха?
Умаров поинтересовался даже не столько подозрительно, сколько просто пытаясь потянуть время и сообразить, какое настроение у хозяина и что за сентиментальная шлея попала тому под хвост, если он тратит время на подобную чепуху. Но получил для себя довольно неожиданный и определенный ответ:
- В том-то и дело, что, похоже, не врет. Архивов, понятно, никаких не осталось, но я поручил Руслану найти кое-каких оставшихся людей, была такая Анастасия, как её, Никифоровна, помнят её, действительно, всю жизнь на заводе. И родители её тоже с него. Более того, я велел, он послал ребят проверить ситуацию на месте в той деревне. Всё чистая правда. Загибаются люди, по этой дороге даже на наших лучших джипах добраться почти невозможно.
- Ну, они хоть расспросили старушку, кто ей письмо писал?
Продолжал гнуть свою линию Умаров, впадая во все большую растерянность и совсем уже не понимая, как реагировать. Однако Кадыров даже слегка зло прервал:
- Ты что, совсем уже оборзел? Может, мне её надо было сюда на следственную проверку доставить? Я тебе зверь какой, приказывать бабулю под девяносто допрашивать? Походили аккуратно вокруг, посмотрели и доложили. Короче, похоже дельного совета от тебя не дождешься. Тогда давай по твоим непосредственным должностным обязанностям. Бери бумагу и записывай.
Умаров обрадовался, что проявления не очень понятно какой инициативы от него больше не требуется, выхватил блокнот и приготовился внимать со всем уважением. А Кадыров продолжил уже в более четком и решительном тоне, не предполагающем чужого мнения:
- Значит так. Вот, собственно, в чем проблема. Я деньги на эту дорогу уже нашел. Часть своих личных дал, часть попросил нескольких наших предпринимателей скинуться. И сказал Муслиму, чтобы свою хорошую бригаду послал, иначе местные там всё разворуют. Но мне надо, чтобы ты послал какого своего толкового человека. Первое, пусть он свяжется с районным и областным руководством, всё объяснит, мол, не надо никаких официальных мероприятий, пусть тихо и в рабочем порядке, главное, не мешать, а то я сам с ними свяжусь. И второе, основное, тут ты сам сформулируй помягче, пусть он встретится со старухой и поговорит. В смысле, что это я чисто от себя делаю, из бюджета не могу, иначе могут посадить. А в России много убитых дорог. И я не то, что все их не потяну, а и еще с одной такой справиться будет не просто. Так что, пусть не звонит особо и помалкивает. А соседям скажет, что не знает ничего, типа, счастливый случай и совпадение. Понял? Ну, иди работай.
Умаров уже стоял в дверях, довольный тем, что отделался вполне благополучно, задание весьма легкое и никаких самостоятельных решений принимать не требуется, но тут Кадыров его притормозил:
- Да, и от меня лично черкни пару строк бабушке, на красивом бланке, я подпишу.
Умаров уже почти закрыл за собой дверь, но тут опомнился и сунул голову обратно:
- Виноват, а что конкретно черкнуть-то?
- Как что? Пусть молится.
Пишет вам Новикова Анастасия Никифоровна, жительница деревни Малые Вяземы Рязанской области. Я сейчас объясню, почему к вам обращаюсь.
Родилась сама в Грозном, у меня отец с матерью там издавна на нефтеперерабатывающем заводе работе. Но я рано осталась сиротой и девчонкой ещё туда же пошла. Потом техникум закончила при заводе и так там и осталась. Почти сорок лет в цеху, а как на пенсию вышла, так меня как заслуженную, у меня Трудовое Красное Знамя есть и грамоты во всю стену, при лаборатории на более легких работах оставили. Держалась я там до последнего, у меня в жизни больше ничего и никого не было. И начало девяностых, когда русских начали выгонять, и первую чеченскую каким-то чудом пережила, и на работу ходила, пока хоть какая возможность была.
Но в девяносто девятом, вы сами знаете, родной завод мой разбомбили и совсем стало невмоготу. Еле выбралась. Тут у меня в Малых Вяземах дальняя родственница была, одинокая, моего возраста, я к ней как снег на голову, по счастью не выгнала. Но я тогда ещё совсем крепкая была, шестьдесят пять годов всего, и по хозяйству могла, и что угодно. А нынче совсем тяжело стало. Родственница пару лет уже как померла, я одна осталась.
В деревне нашей всего несколько десятков домов. И рядом ещё три такие же. Ничего нет, даже магазина. А до райцентра двенадцать километров. И автобус ходит два раза в день только если дорога позволяет. А она почти никогда не позволяет. Чуть только малый дождь накрапывает, всё развозит, и никто ехать не соглашается. Бывает и без хлеба сидим, про врачей уже не говорю. Всюду писали и обращались, но толку нет и надежды, похоже, никакой.
Вот я и подумала. Слышала, вы там в Грозном всё отстроили лучше прежнего. Вдруг и нам чем поможете. Понимаю, что не ваше дело, но я всю жизнь чеченской земле отдала и обратиться мне больше не к кому. Или хоть Путину мою просьбу передадите, он как будто вас слушает, а так наши письма, видать, не доходят. Не откажи, заставь за тебя перед смертью Богу молиться. Я, правда, только креститься умею, но, говорят, Он там наверху у нас с вами один, только имена разные, так что, думаю, не будет тебе моя молитва во вред.
Прошу прощения, если что не так сказала. Новикова Анастасия».
Кадыров отложил письмо в сторону, тяжело вздохнул и вызвал Умарова. Когда тот пришел, протянул ему бумагу:
- Вот, Джамбулат, посмотри, мне ребята из канцелярии передали, говорят, для смеху, но я тут смешного что-то не особо много увидел, почитай, что думаешь?
Умаров прочел, пошевелил в воздухе пальцами неопределенно:
- Ну, похоже, стилизация…
Кадырав несколько раздраженно отмахнулся:
- Да, я, конечно, как некоторые, в университетах не обучался, но тоже прекрасно вижу, что бабка не сама писала. Хоть и с техникумом, а слишком гладко излагает. Наверняка кто-то сильно помогал. Но дело ведь не в этом. Я тебя чисто по-человечески хотел спросить, какие у тебя мысли?
- А не врет старуха?
Умаров поинтересовался даже не столько подозрительно, сколько просто пытаясь потянуть время и сообразить, какое настроение у хозяина и что за сентиментальная шлея попала тому под хвост, если он тратит время на подобную чепуху. Но получил для себя довольно неожиданный и определенный ответ:
- В том-то и дело, что, похоже, не врет. Архивов, понятно, никаких не осталось, но я поручил Руслану найти кое-каких оставшихся людей, была такая Анастасия, как её, Никифоровна, помнят её, действительно, всю жизнь на заводе. И родители её тоже с него. Более того, я велел, он послал ребят проверить ситуацию на месте в той деревне. Всё чистая правда. Загибаются люди, по этой дороге даже на наших лучших джипах добраться почти невозможно.
- Ну, они хоть расспросили старушку, кто ей письмо писал?
Продолжал гнуть свою линию Умаров, впадая во все большую растерянность и совсем уже не понимая, как реагировать. Однако Кадыров даже слегка зло прервал:
- Ты что, совсем уже оборзел? Может, мне её надо было сюда на следственную проверку доставить? Я тебе зверь какой, приказывать бабулю под девяносто допрашивать? Походили аккуратно вокруг, посмотрели и доложили. Короче, похоже дельного совета от тебя не дождешься. Тогда давай по твоим непосредственным должностным обязанностям. Бери бумагу и записывай.
Умаров обрадовался, что проявления не очень понятно какой инициативы от него больше не требуется, выхватил блокнот и приготовился внимать со всем уважением. А Кадыров продолжил уже в более четком и решительном тоне, не предполагающем чужого мнения:
- Значит так. Вот, собственно, в чем проблема. Я деньги на эту дорогу уже нашел. Часть своих личных дал, часть попросил нескольких наших предпринимателей скинуться. И сказал Муслиму, чтобы свою хорошую бригаду послал, иначе местные там всё разворуют. Но мне надо, чтобы ты послал какого своего толкового человека. Первое, пусть он свяжется с районным и областным руководством, всё объяснит, мол, не надо никаких официальных мероприятий, пусть тихо и в рабочем порядке, главное, не мешать, а то я сам с ними свяжусь. И второе, основное, тут ты сам сформулируй помягче, пусть он встретится со старухой и поговорит. В смысле, что это я чисто от себя делаю, из бюджета не могу, иначе могут посадить. А в России много убитых дорог. И я не то, что все их не потяну, а и еще с одной такой справиться будет не просто. Так что, пусть не звонит особо и помалкивает. А соседям скажет, что не знает ничего, типа, счастливый случай и совпадение. Понял? Ну, иди работай.
Умаров уже стоял в дверях, довольный тем, что отделался вполне благополучно, задание весьма легкое и никаких самостоятельных решений принимать не требуется, но тут Кадыров его притормозил:
- Да, и от меня лично черкни пару строк бабушке, на красивом бланке, я подпишу.
Умаров уже почти закрыл за собой дверь, но тут опомнился и сунул голову обратно:
- Виноват, а что конкретно черкнуть-то?
- Как что? Пусть молится.
К вопросу о нюансах и перспективах взаимовыгодного сотрудничества
Мой деревенский сосед Валера, ну, да, тот самый шофер-алкоголик, о котором некоторые постоянные читатели от меня уже давно наслышаны, последнее время совсем мозги потерял и берега попутал. Многие годы сохранявшийся между нами баланс полувооруженного полуперемирия рухнул окончательно и бесповоротно.
Я ещё как-то, хоть постоянно и огрызаясь, но как-то мирился с его ночными безумными криками, с мелкими непрерывными пакостями, типа испорченного, а то и просто зажиленного, взятого взаймы инструмента, с дружками его буйными, засыпавшими поперек дороги, с запахом жженой резины из-за забора и прочими подобными прелестями такого рода территориально близкого сосуществования.
Но он начал уже в практически белой горячке шмалять во все стороны самой опасной китайской пиротехникой, сваливать у моего забора какой-то омерзительный вонючий мусор и дошел до того, что стал голышом вечерами шляться по улице, распугивая окрестных старушек и мамаш с колясками. Короче, достал окончательно. И я ему категорически заявил, что, мол, дорогу к моему участку забудь, никаких больше трех штук до получки или канадского топора на пару часов дров нарубить. Ещё раз сунешься, гад, получишь монтировкой. Видеть и слышать тебя не желаю.
Но Валера, он сосед по улице, его дом напротив и ещё наискосок метров сто. А сосед непосредственный, рядом, через забор у меня совсем другой. Виталик, бывший откровенный бандит с афганским прошлым, уже лет под двадцать как остепенившийся, очень состоятельный человек, у него несколько заводов строительных и отделочный материалов, на участке сторожка для охранников вдвое больше моего дома. С ним у меня отношения нормальные, конечно, без малейшей близости, но и без особого дерьма за душой. Он даже иногда говорит, что жутко меня уважает, хотя я глубоко не уверен, что имеет в виду под этими словами что-либо внятно переводимое на мой язык.
И, если совсем честно, он тоже алкоголик. Только, как это не совсем корректно называют некоторые узкие специалисты, «шубообразный». Запивает всерьез и, порой, довольно на долго исключительно по официальным праздникам, из которых на первом месте День десантника. И гудит по-черному, но я давно уже научился делать так, чтобы он в эти периоды всю деревню не спалил. Тут у меня с его охраной и тройкой сторожевых овчарок полное взаимопонимание.
А в остальном мужик вполне нормальный. Однажды оказал мне услугу тысяч на десять-пятнадцать долларов. Я пришел к нему с «котлетой», спрашиваю, сколько с меня. Он отмахнулся, брось, говорит, после Нового года приду к тебе похмеляться, выставь хорошего виски, если не забудешь, а то у тебя всегда водка да текила, мне это с утра не очень…
Между собой у Валеры с Виталиком отношения своеобразные и не слишком скучные, но иногда даже кажется, что почти дружеские. Виталика Валера особо не раздражает, они редко пересекаются, Виталик в будние дни практически до ночи на работе, приезжает поздно и сразу засыпает, так, что из пушки не разбудишь, а в выходные или уже упомянутые праздники он Валере даже иногда наливает, правда, не внутри участка, а на лавочке у ворот и они, порой, могут что-нибудь патриотическое спеть вместе. После чего несколько раз Виталик ставил Валере синяк под глазом, но, как понимаю, на их взаимопонимание душ это не сильно влияет.
И вот как-то недавно заходит ко мне Виталик, идеально трезвый, поначалу я и причину понял не сразу, непривычно для него мнется, для приличия принимает пару рюмок, а потом заводит странноватый разговор.
Мол, Юрич, душа-человек (это он обычно так меня называет между соткой и полулитрой), как-то ты себя уж слишком резко ведешь с Валерой. Конечно, мужик он дерьмистый, но сосед всё-таки. Нам здесь при любой погоде жить вместе. И я же не прошу тебя с ним целоваться. Но есть же какие-то общие дела, по которым можно вполне мирно базарить ко всеобщей пользе. Касательно, скажем, ям на нашей дороге. Или, опять же, канава водоотводная. И собаки одичавшие бесхозные снова начали стаями собираться, надо как-то совместно с ними что-то придумывать. Я Валере говорю, пойди, посоветуйся с Юричем, а он боится, нахрена, типа, мне под монтировку лезть. Ну, нельзя же так, ведь всегда надо искать общие интересы, чтобы всем польза была. Если б я себя как ты во всех случаях вел, так давно бы уже всех поубивал, пока меня самого бы не зарыли. А жить-то как-то надо, раз уж так получилось!
Я понимаю, что, наверное, кругом неправ. И не только Виталик мне нередко об этом говорит. И не только о Валере. Но поделать с собой ничего не могу. Я ничего вместе с Валерой не хочу и не буду делать. Сколь бы наше сотрудничество в каких-то нюансах не оказывалось плодотворным и взаимовыгодным. На одном поле с этой сволочью больше не сяду, хоть меня режьте. Не могу, и всё!
А Виталик смотрит на меня с огорчением и полнейшим непониманием.
Я ещё как-то, хоть постоянно и огрызаясь, но как-то мирился с его ночными безумными криками, с мелкими непрерывными пакостями, типа испорченного, а то и просто зажиленного, взятого взаймы инструмента, с дружками его буйными, засыпавшими поперек дороги, с запахом жженой резины из-за забора и прочими подобными прелестями такого рода территориально близкого сосуществования.
Но он начал уже в практически белой горячке шмалять во все стороны самой опасной китайской пиротехникой, сваливать у моего забора какой-то омерзительный вонючий мусор и дошел до того, что стал голышом вечерами шляться по улице, распугивая окрестных старушек и мамаш с колясками. Короче, достал окончательно. И я ему категорически заявил, что, мол, дорогу к моему участку забудь, никаких больше трех штук до получки или канадского топора на пару часов дров нарубить. Ещё раз сунешься, гад, получишь монтировкой. Видеть и слышать тебя не желаю.
Но Валера, он сосед по улице, его дом напротив и ещё наискосок метров сто. А сосед непосредственный, рядом, через забор у меня совсем другой. Виталик, бывший откровенный бандит с афганским прошлым, уже лет под двадцать как остепенившийся, очень состоятельный человек, у него несколько заводов строительных и отделочный материалов, на участке сторожка для охранников вдвое больше моего дома. С ним у меня отношения нормальные, конечно, без малейшей близости, но и без особого дерьма за душой. Он даже иногда говорит, что жутко меня уважает, хотя я глубоко не уверен, что имеет в виду под этими словами что-либо внятно переводимое на мой язык.
И, если совсем честно, он тоже алкоголик. Только, как это не совсем корректно называют некоторые узкие специалисты, «шубообразный». Запивает всерьез и, порой, довольно на долго исключительно по официальным праздникам, из которых на первом месте День десантника. И гудит по-черному, но я давно уже научился делать так, чтобы он в эти периоды всю деревню не спалил. Тут у меня с его охраной и тройкой сторожевых овчарок полное взаимопонимание.
А в остальном мужик вполне нормальный. Однажды оказал мне услугу тысяч на десять-пятнадцать долларов. Я пришел к нему с «котлетой», спрашиваю, сколько с меня. Он отмахнулся, брось, говорит, после Нового года приду к тебе похмеляться, выставь хорошего виски, если не забудешь, а то у тебя всегда водка да текила, мне это с утра не очень…
Между собой у Валеры с Виталиком отношения своеобразные и не слишком скучные, но иногда даже кажется, что почти дружеские. Виталика Валера особо не раздражает, они редко пересекаются, Виталик в будние дни практически до ночи на работе, приезжает поздно и сразу засыпает, так, что из пушки не разбудишь, а в выходные или уже упомянутые праздники он Валере даже иногда наливает, правда, не внутри участка, а на лавочке у ворот и они, порой, могут что-нибудь патриотическое спеть вместе. После чего несколько раз Виталик ставил Валере синяк под глазом, но, как понимаю, на их взаимопонимание душ это не сильно влияет.
И вот как-то недавно заходит ко мне Виталик, идеально трезвый, поначалу я и причину понял не сразу, непривычно для него мнется, для приличия принимает пару рюмок, а потом заводит странноватый разговор.
Мол, Юрич, душа-человек (это он обычно так меня называет между соткой и полулитрой), как-то ты себя уж слишком резко ведешь с Валерой. Конечно, мужик он дерьмистый, но сосед всё-таки. Нам здесь при любой погоде жить вместе. И я же не прошу тебя с ним целоваться. Но есть же какие-то общие дела, по которым можно вполне мирно базарить ко всеобщей пользе. Касательно, скажем, ям на нашей дороге. Или, опять же, канава водоотводная. И собаки одичавшие бесхозные снова начали стаями собираться, надо как-то совместно с ними что-то придумывать. Я Валере говорю, пойди, посоветуйся с Юричем, а он боится, нахрена, типа, мне под монтировку лезть. Ну, нельзя же так, ведь всегда надо искать общие интересы, чтобы всем польза была. Если б я себя как ты во всех случаях вел, так давно бы уже всех поубивал, пока меня самого бы не зарыли. А жить-то как-то надо, раз уж так получилось!
Я понимаю, что, наверное, кругом неправ. И не только Виталик мне нередко об этом говорит. И не только о Валере. Но поделать с собой ничего не могу. Я ничего вместе с Валерой не хочу и не буду делать. Сколь бы наше сотрудничество в каких-то нюансах не оказывалось плодотворным и взаимовыгодным. На одном поле с этой сволочью больше не сяду, хоть меня режьте. Не могу, и всё!
А Виталик смотрит на меня с огорчением и полнейшим непониманием.
... А тоннели выводят на свет
Это строки из высказывания одной французской, на самом деле, судя по всему, именно французской журналистки, хоть и русского происхождения, и даже в какой-то степени русского образования:
«Эти люди помогали нам восстанавливать страну. Они работали, жили, у них появлялись семьи, рождались дети. Но сами мы не смогли их интегрировать. Мы просто хотели использовать их труд и нам было плевать на то, комфортно ли им живется рядом с нами. Да, они не могли развиваться в новой для них культуре. Мы ведь построили им многоэтажки, отселили в гетто рядом с их заводами, где они трудились для нас. Их дети не могли хорошо учиться в наших школах. Потому что их папа работал на заводе, а у матери было полно домашних дел, да и по-французски она не очень хорошо разговаривала. Эти дети росли. Они не закончили школу, потому что плохо учились, не поступили и стали хулиганами, охранниками гетто. Мы сами создали это все. Мы сами их бросили там после того, как использовали их физическую силу. Завтра дети их детей будут думать о радикальном исламизме и возрождении халифата».
Она говорит здесь об эмигрировавших в свое время во Францию в основном арабах и их потомках. Позиция довольно распространенная и почти стандартная для определенных либеральных кругов. И я ни в коей мере не собираюсь с ней спорить или хоть как-то комментировать. Несмотря на большое количество пропитых в Париже денег я не считаю, что мои знания Франции дают на то основание. Меня задело всего несколько слов «Их дети не могли хорошо учиться в наших школах. Потому что их папа работал на заводе, а у матери было полно домашних дел». Дело в том, что подобное я нередко слышал и даже продолжаю слышать до сих пор относительно не только Франции или какой иной страны из «современных и цивилизованных», но и на счет некоторых ситуаций в нашей стране. Когда у ребенка проблемы, потому что «отец слишком много работает, а мать замотана по хозяйству и недостаточно внимания может уделить детям».
Дело в том, что во всех воспитательных или учебных заведениях, которые я в максимальном объеме прошел от Магадана до Москвы, в каждой группе, отряде или классе в моё время максимум у половины вообще были отцы. Чаще от силы у трети. А если и имелось такое счастье, то, естественно, в основном «они работали на заводе» и было большой удачей, если основную часть заработанного доносили до дома. Но, одновременно при этом работали и матери. То есть, чисто теоретически, видимо, был и какой-то процент домохозяек, но как-то они мне или не попадались, или совсем не запомнились за исключительной редкостью. А так, в виде нормы, все матери работали на тех же заводах или в учреждениях полный день. А потов в магазин «достать» какой жратвы, что-то там сварганить на плите, постирать, пол подмести, ещё чего мелкого по хозяйству… И это в самых лучших случаях, я говорю о городах, где «удобства», а ещё от совхоза «Дукча» до деревни Свечи нужно и воды натаскать, и дров нарубить, и избу протопить, и поросям задать, и скотину выгнать…
Ни о какой замотанности бытом и хозяйством мы никогда от старших не слышали. Так жили все. А кто при этом жил в «многоэтажках рядом с заводами», а не в бараках на окраинах, так и вовсе считали себя счастливчиками. А потом прямо из школы или через армию шли в военные училища, техникумы, институты. Или спивались, начинали воровать, попадали в тюрьму. По-разному бывало. Но я как-то не особо замечал прямой и непосредственной связи с занятостью матерей по хозяйству или отцов на работе.
У нас компания была в четвертом классе. Все Саши. Мы втроём, если удавалось набрать денег, иногда в кино ходили. Сын многодетной татарки-дворничихи и в недавнем прошлом рязанского мужика, тоже дворника, прилично выпивающего, живший со всем многочисленным семейством в служебной конуре в подвале, Саша Чеплыжкин стал начальником цеха на тормозном заводе. А внук известного врача, профессора, занимавший отдельную, немыслимая по тем временам роскошь, комнату в прекрасной дедовской квартире Саша Ганзур первый раз сел по малолетке ещё, по-моему, шестнадцати не было.
Я вот сейчас перечитал написанное, и вижу, что как-то по-дурацки получилось. Типа, «мы в ваше время вагоны разгружали». Хотя, конечно, если нужно было, то и разгружали, и ещё много чего делали. Но не в этом же дело. Я хотел совсем про другое. Просто мне представляется уж очень убогим и примитивным объяснять всякую человеческую дрянь, да хоть тот же терроризм, или наш отечественный алкоголизм с быдловатостью, условиями жизни в детстве и временем, которое остается у матери на общение с ребенком после работы.
Хотя понятно, что лучше быть здоровым, но богатым, чем бедным, но больным. Но ничто из этого ничего не предопределяет и исчерпывающе не объясняет. Всё и проще и неизмеримо сложнее.
«Эти люди помогали нам восстанавливать страну. Они работали, жили, у них появлялись семьи, рождались дети. Но сами мы не смогли их интегрировать. Мы просто хотели использовать их труд и нам было плевать на то, комфортно ли им живется рядом с нами. Да, они не могли развиваться в новой для них культуре. Мы ведь построили им многоэтажки, отселили в гетто рядом с их заводами, где они трудились для нас. Их дети не могли хорошо учиться в наших школах. Потому что их папа работал на заводе, а у матери было полно домашних дел, да и по-французски она не очень хорошо разговаривала. Эти дети росли. Они не закончили школу, потому что плохо учились, не поступили и стали хулиганами, охранниками гетто. Мы сами создали это все. Мы сами их бросили там после того, как использовали их физическую силу. Завтра дети их детей будут думать о радикальном исламизме и возрождении халифата».
Она говорит здесь об эмигрировавших в свое время во Францию в основном арабах и их потомках. Позиция довольно распространенная и почти стандартная для определенных либеральных кругов. И я ни в коей мере не собираюсь с ней спорить или хоть как-то комментировать. Несмотря на большое количество пропитых в Париже денег я не считаю, что мои знания Франции дают на то основание. Меня задело всего несколько слов «Их дети не могли хорошо учиться в наших школах. Потому что их папа работал на заводе, а у матери было полно домашних дел». Дело в том, что подобное я нередко слышал и даже продолжаю слышать до сих пор относительно не только Франции или какой иной страны из «современных и цивилизованных», но и на счет некоторых ситуаций в нашей стране. Когда у ребенка проблемы, потому что «отец слишком много работает, а мать замотана по хозяйству и недостаточно внимания может уделить детям».
Дело в том, что во всех воспитательных или учебных заведениях, которые я в максимальном объеме прошел от Магадана до Москвы, в каждой группе, отряде или классе в моё время максимум у половины вообще были отцы. Чаще от силы у трети. А если и имелось такое счастье, то, естественно, в основном «они работали на заводе» и было большой удачей, если основную часть заработанного доносили до дома. Но, одновременно при этом работали и матери. То есть, чисто теоретически, видимо, был и какой-то процент домохозяек, но как-то они мне или не попадались, или совсем не запомнились за исключительной редкостью. А так, в виде нормы, все матери работали на тех же заводах или в учреждениях полный день. А потов в магазин «достать» какой жратвы, что-то там сварганить на плите, постирать, пол подмести, ещё чего мелкого по хозяйству… И это в самых лучших случаях, я говорю о городах, где «удобства», а ещё от совхоза «Дукча» до деревни Свечи нужно и воды натаскать, и дров нарубить, и избу протопить, и поросям задать, и скотину выгнать…
Ни о какой замотанности бытом и хозяйством мы никогда от старших не слышали. Так жили все. А кто при этом жил в «многоэтажках рядом с заводами», а не в бараках на окраинах, так и вовсе считали себя счастливчиками. А потом прямо из школы или через армию шли в военные училища, техникумы, институты. Или спивались, начинали воровать, попадали в тюрьму. По-разному бывало. Но я как-то не особо замечал прямой и непосредственной связи с занятостью матерей по хозяйству или отцов на работе.
У нас компания была в четвертом классе. Все Саши. Мы втроём, если удавалось набрать денег, иногда в кино ходили. Сын многодетной татарки-дворничихи и в недавнем прошлом рязанского мужика, тоже дворника, прилично выпивающего, живший со всем многочисленным семейством в служебной конуре в подвале, Саша Чеплыжкин стал начальником цеха на тормозном заводе. А внук известного врача, профессора, занимавший отдельную, немыслимая по тем временам роскошь, комнату в прекрасной дедовской квартире Саша Ганзур первый раз сел по малолетке ещё, по-моему, шестнадцати не было.
Я вот сейчас перечитал написанное, и вижу, что как-то по-дурацки получилось. Типа, «мы в ваше время вагоны разгружали». Хотя, конечно, если нужно было, то и разгружали, и ещё много чего делали. Но не в этом же дело. Я хотел совсем про другое. Просто мне представляется уж очень убогим и примитивным объяснять всякую человеческую дрянь, да хоть тот же терроризм, или наш отечественный алкоголизм с быдловатостью, условиями жизни в детстве и временем, которое остается у матери на общение с ребенком после работы.
Хотя понятно, что лучше быть здоровым, но богатым, чем бедным, но больным. Но ничто из этого ничего не предопределяет и исчерпывающе не объясняет. Всё и проще и неизмеримо сложнее.
Нефтяное поле чудес
Вот есть вещи очень странные с таким удивительным для меня свойством. Я тем меньше в них понимаю, чем больше пытаюсь прочесть и разобраться.
И у меня ещё могут быть сомнения относительно моих познаний в экономике на фоне глубочайшей уверенности в полном реальном отсутствии отдельно экономики как таковой. Но совершенно уверен в том, что относительно нефтедобычи я полный профан. А уж на счет сланцевой нефти, так и вовсе на уровне научно-популярных фильмов по «Дискавери». Но есть же общепринятые цифры, которые абсолютно никем не оспариваются, и конкретные факты, наглядные до рези в глазах.
Уже сейчас большая часть американских условно сланцевых скважин рентабельны при цене барреля по сорок. Подчеркиваю, это не себестоимость, а уже уровень вполне их устраивающей рентабельности. При пятидесяти чувствуют себя вообще комфортно почти все. И говорят, что стоят на пороге или уже даже в начале второй сланцевой революции, то есть добыча будет дешеветь. И здесь «говорят» не фигура речи, означающая пустые слухи, а в самом прямом смысле об этом говорят те самые люди, что сделали революцию первую, хотя им в след разве все специалисты что только не свистели, но уж у виска крутили в волю.
А израильтяне вообще уверяют, что года через три-четыре разработают безводную систему добычи сланцевых углеводородов, так что подавляющее большинство принципиальных проблем и вовсе исчезнет. Можно, конечно, не верить, но в такого рода делах евреи пока ещё никого особо не обманывали.
Однако и без всяких прогнозов все предельно примитивно уже сегодня. ОПЕК и Россия снижают добычу с целью пятьдесят три с небольшим за баррель. Цель не достигается, но количество скважин в США растет, как и запасы. Именно этого я никак понять не могу, зачем арабы и русские занимаются этим идиотизмом?
То есть, ещё раз. Понятно, что нефть давно перестала быть товаром, прямо и непосредственно попадающим под закон «спроса-предложения». И возможны любые спекулятивные эксцессы. Но они никак не зависят от всех этих переговоров по ограничению добычи и даже от самого реального ограничения.
Наших чиновников от нефтянки ещё можно понять, им за чужой счет съездить потрепаться в теплые места, погреться на халяву зимой на летнем солнышке в любом случае приятно вне зависимости от экономических результатов. Но арабы-то с какого переляку дурака валяют?
Моему уму это не постижимо.
И у меня ещё могут быть сомнения относительно моих познаний в экономике на фоне глубочайшей уверенности в полном реальном отсутствии отдельно экономики как таковой. Но совершенно уверен в том, что относительно нефтедобычи я полный профан. А уж на счет сланцевой нефти, так и вовсе на уровне научно-популярных фильмов по «Дискавери». Но есть же общепринятые цифры, которые абсолютно никем не оспариваются, и конкретные факты, наглядные до рези в глазах.
Уже сейчас большая часть американских условно сланцевых скважин рентабельны при цене барреля по сорок. Подчеркиваю, это не себестоимость, а уже уровень вполне их устраивающей рентабельности. При пятидесяти чувствуют себя вообще комфортно почти все. И говорят, что стоят на пороге или уже даже в начале второй сланцевой революции, то есть добыча будет дешеветь. И здесь «говорят» не фигура речи, означающая пустые слухи, а в самом прямом смысле об этом говорят те самые люди, что сделали революцию первую, хотя им в след разве все специалисты что только не свистели, но уж у виска крутили в волю.
А израильтяне вообще уверяют, что года через три-четыре разработают безводную систему добычи сланцевых углеводородов, так что подавляющее большинство принципиальных проблем и вовсе исчезнет. Можно, конечно, не верить, но в такого рода делах евреи пока ещё никого особо не обманывали.
Однако и без всяких прогнозов все предельно примитивно уже сегодня. ОПЕК и Россия снижают добычу с целью пятьдесят три с небольшим за баррель. Цель не достигается, но количество скважин в США растет, как и запасы. Именно этого я никак понять не могу, зачем арабы и русские занимаются этим идиотизмом?
То есть, ещё раз. Понятно, что нефть давно перестала быть товаром, прямо и непосредственно попадающим под закон «спроса-предложения». И возможны любые спекулятивные эксцессы. Но они никак не зависят от всех этих переговоров по ограничению добычи и даже от самого реального ограничения.
Наших чиновников от нефтянки ещё можно понять, им за чужой счет съездить потрепаться в теплые места, погреться на халяву зимой на летнем солнышке в любом случае приятно вне зависимости от экономических результатов. Но арабы-то с какого переляку дурака валяют?
Моему уму это не постижимо.
Обстоятельства времени, места и образа действия
Есть такое выражение «я не знаю, как бы поступил на таком-то месте», или «на месте такого-то». Оно довольно распространенное, но я им практически никогда не пользуюсь. И отнюдь не из самоуверенности, в смысле, что прекрасно знаю, как поступил бы в любом случае, и не из излишней скромности, имя в виду, что ничего не могу предполагать и, уж тем более, гарантировать.
Просто воображение мое устроено довольно примитивно и таким образом, что не дает простора избыточным фантазиям. Оно приземлено и утилитарно, потому я на каком-то или чьем-то месте и могу себя представить только тогда, если понимаю и знаю, что бы там делал. А нет, так нет. Без лишних умствований.
А вот с блокадой Донбасса сложилась любопытнейшая и лично для меня исключительная ситуация (кстати, её чисто практическая суть на редкость для последнего времени трезво и точно описана в статье Латыниной в «Новой», с которой я, что тоже давно необычно, практически во всем согласен).
С одной стороны, я прекрасно могу представить себя на месте бойца добровольческого батальона Национальной гвардии Украины. Более того, если бы я был украинским гражданином пригодного возраста, скорее всего, именно на этом месте и оказался бы.
Но вот с другой – принял бы я, находясь в этой роли, участие в блокировании или, наоборот, разблокировании транспортных путей, по которым идет продукция заводов Донбасса, у меня совершенно нет внутреннего ответа. При том, что я, опять же случай очень для меня редкий, прекрасно понимаю аргументы обеих сторон.
Нет, в том, что сам бы не стал торговать с врагом в любом случае, тут я уверен. Но тут несколько иное, и как поступил бы, совершенно откровенно говорю, что представления не имею.
Просто воображение мое устроено довольно примитивно и таким образом, что не дает простора избыточным фантазиям. Оно приземлено и утилитарно, потому я на каком-то или чьем-то месте и могу себя представить только тогда, если понимаю и знаю, что бы там делал. А нет, так нет. Без лишних умствований.
А вот с блокадой Донбасса сложилась любопытнейшая и лично для меня исключительная ситуация (кстати, её чисто практическая суть на редкость для последнего времени трезво и точно описана в статье Латыниной в «Новой», с которой я, что тоже давно необычно, практически во всем согласен).
С одной стороны, я прекрасно могу представить себя на месте бойца добровольческого батальона Национальной гвардии Украины. Более того, если бы я был украинским гражданином пригодного возраста, скорее всего, именно на этом месте и оказался бы.
Но вот с другой – принял бы я, находясь в этой роли, участие в блокировании или, наоборот, разблокировании транспортных путей, по которым идет продукция заводов Донбасса, у меня совершенно нет внутреннего ответа. При том, что я, опять же случай очень для меня редкий, прекрасно понимаю аргументы обеих сторон.
Нет, в том, что сам бы не стал торговать с врагом в любом случае, тут я уверен. Но тут несколько иное, и как поступил бы, совершенно откровенно говорю, что представления не имею.